За борщом последовали гуляш с картофельным пюре и овощной салат. Немного насытившись, интересуюсь происхождением названия деревни.
-Да ничего мудрёного тут нет, щук раньше в местной речушке водилось немало. Пока с очередным караваном басурманин не прибыл, дюже до них охочий. Обучил трактирного повара блюдам из них и заказ оставил – в столицу отправляйте сколько поймаете, золотом расплачиваться стану. Ну добры молодцы в погоне за наживой и повадились сети раскидывать, пока всю рыбу не повыловили. Теперь одни ерши попадаются, мелкие да колючие, даже ухи путёвой не сваришь.
-А если на развод мальков взять да потом, когда подрастут, в речку выпустить?
Отставив ложку, староста слегка призадумался.
-Интересная мысль. Покумекать на досуге надобно.
-Свояку записку черкни и с караваном отправь, - вмешалась в разговор хозяйка. – Уж если в позапрошлом году желтоспинок раздобыть сумел, то и тут не оплошает.
-Наверно. Сам бы съездил, да дорога неблизкая, а деревню без присмотра оставлять нельзя, мало ли что.
Во дворе отрывисто затявкал пёс. Нахмурившись, староста встал из-за стола.
-Кого там ещё нелёгкая принесла, только начался душевный разговор, и на тебе.
За калиткой, однако, никого не оказалось – похоже, очередной визитёр испугался и слинял. Потоптавшись немного, Матвей Кузьмич – именно так звали главу местного поселения, - вернулся обратно.
-Наверное, мимо кто шёл, а Драчун бдительность проявить решил. Раньше он вообще-то другим был, белым и пушистым, с детьми играть любил. И имя тогда имел иное. Да на беду шли мимо лихие люди, и всех под руку попадавшихся забавы ради убивали. Кто-то схорониться успел, а пёс навстречу выбежал, тут его и порешили. Возродившись, другой вернулся – злой, недоверчивый. Поначалу вообще никого к себе не подпускал, потом понемногу успокоился. Но всё равно, кому попало прикоснуться к себе не даст.
-Что же за люди то были?
-А бес их знает, не из наших краёв. И название у шайки той иноземное, не запомнилось, увы. Знак лишь на груди приметный – звезда пятиконечная. Но не простая, а перевёрнутая, двумя лучами вверх. Встретятся, стороной обходи: такие душегубы хуже диких зверей. Вот так-то. Ладно, освоишься, сам всё поймёшь. К картографу заглянуть не забудь, иначе с непривычки заплутаешь, в глухомань забрёдши. Скажешь – от меня, он скидку сделает. Нелишнюю, наверное. После школы небось ветер в карманах свищет?
-Не без того.
-Это дело поправимое. Кто от работы не отлынивает, быстро на ноги становится. В золоте, может, и не купается, но на жизнь вполне хватает. Плюс уважение – оно, поверь, тоже немалого стоит! Ну ладно, чего-то заболтался я, давай лучше дёрнем по маленькой за знакомство.
-Да я вообще-то не пью…
-А я пью разве? Так, по чуть-чуть, для поднятия настроения. К тому же самогон наш на травах настоян, для здоровья весьма полезен.
Отнекиваться не стал, просто пригубил налитую в деревянную пиалу мутноватую жидкость. М-да, вкус действительно специфический. Но не противный, просто непривычный.
Закусили, поговорили, подняли «бокалы» ещё – за всеобщее процветание и мир во всём мире. Под конец, уже прощаясь с гостеприимными хозяевами, спохватываюсь – а задание насчёт птенца не зачтено! Вот те раз, неужели ошибся адресом? Достаю из рюкзака рекомендательное письмо, показываю старосте.
-Школа выписала? – озадачился тот. – Тогда, наверное, к своему учителю топать надо. Ты у нас кто, монах? Редкий гость в здешних краях, признаться. В основном шныряют любители мечами размахивать да колдовство непотребное творить. Иной раз такая харя в гости заглянёт – хоть святых выноси. Потом, конечно, может и неплохой человек окажется, но поначалу пойди разберись. Воспитателем монахов у нас вроде бы отец Никодим числится, к нему ступай, он на отшибе, за церковью обитается.
Глава 7
Глава 7.
Конкретно растолковывать дорогу Матвей Кузьмич не стал, но теперь ошибиться сложно. Церковные купола издалека видны, золотом на солнце горят. Дорога, к храму ведущая, изрядно подзаросла бурьяном, предоставляя детворе отличный полигон для игры в прятки. Чуть дальше, в тени раскидистой берёзы, «отдыхает» мужик, выставив на солнцепёк лишь голые пятки. Сразу вспомнилось четверостишие «Хорошо в краю родном…». Лицезрение его, впрочем, настроения особо не испортило – бафы от съеденного и выпитого грели душу, сообщая приятную лёгкость телу и беззаботность настроению. Абстрактную любовь ко всему встречному и поперечному однако очень скоро обломал здоровенный насупленный детина, стороживший церковную ограду.