Он сделал ладонь козырьком, осмотрелся. Горы на горизонте выглядели знакомо, особенно сдвоенная горбушка Лысухи. А вон там, определённо, блестит река. Да, по месту сомнений нет — Сибирь, Новопинск. К тому же, дорога, где остался троллейбус сорок три, тоже относилась к его, Лёшкиному городу. Конечно, за полтора столетия многое могло измениться, но Академгородок вряд ли перенесли в другое место.
— Вот куда бы наведаться!
Если отыскать живого учёного, особенно физика, то можно узнать, что случилось с этим миром. И почему он, Лёшка, сюда попал. А может, даже возвратиться… Мечты отвлекли попаданца от грустных дум, он повернулся в сторону, где ожидал увидеть Академгородок. Увы, тёмная стена леса скрывала всё.
— А в других местах?
Лёшка пробовал сообразить, где какой проспект мог бы совпасть с тем, что был в его времени, но слишком непривычно ориентироваться по развалинам, без единой точки отсчёта. Панорама развалин выглядело однообразно и заканчивалась где-то очень далеко, теряясь в мутной зыбкости марева — солнце уже раскалило бетон и не собиралось останавливаться. Пока парень присматривался к наиболее перспективным местам, где обломки выглядели большими фрагментами зданий, рыдания Юры стихли.
Пожары ослабели. Видать, выгорело, что могло, типа занавесок, полов, мебели. Может, баллоны с газом, заправки с бензином. И оседать горы бетона перестали. Парни осмелели, заглядывали в каждую щелочку, старательно обыскивали заманчивые места. Но чаще всего попадались вещи, превращённые в конченый хлам. Или совершенно ненужные.
Развалины щедростью не отличались, однако в одном месте поисковики заметили исковерканные конторские столы. Так они разбогатели на карандаши и пачку бумаги. В другом месте подвернулось несколько мотков прочной веревки. Один, наиболее целый, забрали с собой, на всякий случай.
В обед поисковики вернулись к провалу. Юра набрался смелости, только попросил обвязать верёвкой вокруг пояса. Они долго и медленно спускались, часто отдыхая. На балконе Лёшка воспользовался паузой, открыл, наконец, ноутбук. Тот не подвёл, включился. Когда девичий голосок с придыханием объявил: «Это я!», озвучивая полную загрузку компа, Юра поднял голову.
— Что это?
— Ноут. Можно подумать, у вас их нет, — ехидно поддел спутника Лёшка.
Он знал точно — комп нужен каждому челу, чисто для нета, хотя бы для «в контакте». А кто западал на сетевую игру — просто фанатели до одури. Значит, в будущем продвинутыми юзерами должны быть все, вообще! Так попаданец и сказал. Абориген удивился, сел, присмотрелся:
— Ну, я не знаю… Клавиатура знакомая, её в первых классах вместе с рукописанием проходим. Экран смешной, плоский… Древность немыслимая, на голосовом управлении… На ручном, даже? Каменный век… В принципе, понятно, что сетевик, только убогий. Зачем он, если вапам даёт полное включение?
На этом представитель прошлого перестал понимать Юру. Бестолково задавая вопросы и переспрашивая, оба разозлились на непонятливость собеседника. Закрывая ноутбук, Лёшка сгоряча подчеркнул редкостную тупость аборигена. Тот набычился и замолчал. Спуск, и без того не слишком быстрый, замедлился до невозможности, но торопить или делать замечания попаданец не рискнул. Однако обиженное молчание неприятно нервировало, да и вину за несдержанность — никуда не денешь, так что Лёшка не выдержал. Когда спуск кончился, и Юра вошёл в коридор, он предложил:
— Кончай дуться! Я же не со зла ляпнул. Не сердись, ладно? Просто забываю, что столько лет прошло. Понятно, всё изменилось. Вот интересно, как Новопинск выглядел, если бы не развалился…
— Не Новопинск, — констатировал Юра, снова едва не плача.
— То есть, как? Я же по месту вижу, по реке. И горы те же! Он, сто процентов он, что ты гонишь?!
— Русарим, теперь. Столица Руси. Давно переименовали. Сразу после войны, когда Европу хлопнули. Я не помню деталей, почему-то… Лёша, у тебя нет ощущения, что память отшибло? Внешнюю? Напрочь. Ничего не могу вспомнить…
Хорошенькое дело! Оказывается, мир воевал… Интересно, когда? Но Юра так и не вспомнил, даже приблизительно. Нес, правда, что-то о роли России в конфедерации на правах патроната или чего-то подобного, но невнятно до ужаса — хуже учителей истории. Школьный учебник в Лёшкино время менялся раза три, не меньше, а историки послушно врали, как приказывала новая власть, и не краснели. Отрабатывали зарплату, типа — коммунист, который колебался с линией партии. Так звучал классный анекдот, рассказанный тётей Машей, которая СССР застала, хоть и незадолго до развала.