Когда воздух пультового зала очистился, а натёкшие на бетон пятна трупной жидкости высохли — настало время искать контакты главного рубильника. Их удалось соединить с кабелем управления за пару часов. Виктор поставил охрану возле верхнего включателя и у всех известных входов, чтобы не допустить случайное попадание в тоннель любого болвана, назначил время пуска на завтрашнее утро…
Глава тридцать первая
И тут вернулся профессор Водянов. Узнав о длине кабеля, он учинил скандал, а осмотрев шалаш, где находились его концы, просто разъярился и обругал всех инженеров за некомпетентность:
— Балбесы! Слишком близко! Тот, кто включит — гарантированно погибнет. Я этого не допущу!
После обсуждения с технической группой вопрос вынесли на совет. Утро, которое не стало событием, словно решило отомстить — хмурилось, закрывало солнце все более частыми и плотными тучками, явственно грозя ненастьем. Настроение у членов совета было под стать погоде. Гарда, как всегда, легла у ног хозяина, но дремать не стала — общее напряжение она безошибочно воспринимала собачьим чутьём.
Виктор обрисовал ситуацию, подчеркнул, что время поджимает, так что думать и действовать надо быстро. Предложение профессора удлинить кабель и уйти от кольца ещё метров на пятьсот — выглядело разумно, и все обрадовались, но Олег озадачил:
— И где его взять? Тот кусок шёл на вентиляцию, а силовые снимать нельзя, сами знаете…
— Можно снять тот, что идет по стене вентшахты, — предложил Юра и пояснил, — на базе. Там его метров двести точно.
— Он бронированный и неподъёмный. Без крана мы и десяти метро не сумеет вытащить.
— А распустить его на жилы? — ляпнул Лёшка и тотчас понял, что «Мудрым Знатоком» его окрестили напрасно, потому что Олег грустно ответил:
— Работа на год, без инструментов…
Все замолчали, понимая, что уперлись в проблему времени.
— Ночью был заморозок, — грустно заметил психолог.
— Может, рискнём, включим? — попробовал настоять Лёшка, уже в грош не ставя репутацию Знатока. — Жребий бросим или доброволец вызовется…
— Ты и иди, — недоброжелательно буркнула Нина, — если жить надоело.
Она в последнее время вела себя с попаданцем очень странно. Постоянно находила причины для нападок, упрёков, обвинений. Когда Лёшка приходил на обед или ужин, она обязательно оказывалась рядом, следила, как его кормят, но разговаривать отказывалась наотрез: «С Флоркой болтай, мне некогда!»
А вот он стал понимать, чего ему не хватало — самоотверженности, с которой эта хрупкая девушка старалась спасти любимого человека, пусть даже негодяя, каким оказался Герман. Если бы Нина хоть раз глянула на него, Лёшку такими глазами, как на того гнусного и недостойного её типа, о! Но вместо этого — только косые взгляды и немотивированные упрёки.
Сегодняшний выпад Нины наложился на его огорчение, вполне понятное, если учесть, сколько сил и времени отдано запуску, который теперь откладывался невесть на когда. Наверное, поэтому Лёшка ощетинился и брякнул:
— Зря Виктор твоего Германа казнил. Он бы и включил, вместо урановых рудников. А выжил — вот и помилование!
— Мой? — у Нины выступили слёзы. — Мой Герман?
— Да ладно, я пошутил, — поспешил оправдаться «Знаток», не понимая, но чувствуя, что жестоко обидел или оскорбил девушку.
Однако та опустила голову, поднялась и пошла прочь, не обращая внимания на оклики членов совета. Виктор недовольно посмотрел на Лёшку, сделал длинную паузу. Все затихли, ожидая жёсткого приказа. Вместо этого прозвучало неожиданное:
— Та-а-к…Похоже, мы в тупике. Дальше тянуть нельзя. Из всех нас самый бесполезный — я. Мне и включать.
Алёна вскрикнула:
— Нет! Ты не должен!
— Кто-то недавно говорил, что мне не место среди нормальных людей. Не ты ли? Что я тиран, — широко улыбнулся Виктор, — и убийца. Что не понимаю ничего… А тут такой шанс все грехи искупить. Я пошёл, прощайте.
— Вы не должны так поступать, — поднялся профессор.
За ним и все члены совета принялись уговаривать «тирана». Лёшка воспользовался моментом, незаметно отступил за спины и направился в сторону будки. Он точно знал, что Виктор нужен этому тяжелому времени и этим людям, как никто.
А вот бездарь и редкостный дурак, который и в своём веке, и в двадцать третьем способен приносить только неприятности — должен, просто обязан сделать хоть что-то полезное. Тем более, сейчас, когда смертельно оскорбил девушку, которая ему нравилась, если быть честным.