– Молодец! Я стреляю! Наш взвод держит под огнем взвод противника, не дает ему возможности подняться из окопов. Противник просит у командования помощи. И вот… – Учитель вдруг согнул руку в локте, поднял ее вверх, повел над головой и загудел: – У-у-у-у… Что я теперь делаю? – обратился он ко мне как отличившемуся.
– Крутите рукой и рычите! – ответил я.
– Садись! Болван! – взорвался учитель.
В классе поднялся хохот. Учитель побагровел. Энергичным движением руки он стер все кружочки на доске, сел за стол и обиженно замолчал.
Класс жужжал, словно улей. Учитель долго молчал. Наконец он поднял голову, и… мы поняли, что происходило сейчас в душе этого человека. Мы поняли, что, с тех пор как он когда-то давно последний раз покинул свою школу, сегодня ему впервые пришлось перешагнуть порог классной комнаты. Он вошел к нам как дрессировщик, забывший прихватить с собой куски сахара, и теперь он сидит растерянный и ждет, когда же его растерзают эти сорванцы, напоминающие голодных зверенышей.
– А ты почему стоишь? И чему ты улыбаешься? – набросился вдруг учитель на Хатию. – И куда ты, собственно, смотришь? Смотреть надо на учителя, а не… Садись!
Хатия села, все так же улыбаясь своими огромными голубыми глазами… В классе наступило неловкое молчание. Учитель почувствовал, что сказал что-то не к месту, невпопад, но что именно, этого понять он не мог.
– Что случилось, дети? – спросил он надтреснутым голосом.
Мы молчали.
– Я не вижу, учитель! – сказала Хатия.
– Что?.. Вы издеваетесь надо мной?!..
– Да нет, учитель, я и вправду не вижу!
Учитель встал, подошел к Хатии и долго изучающе всматривался в ее лицо. Хатия спокойно моргала ресницами и улыбалась. Учитель вернулся на свое место, сел и задумался. В классе воцарилась гробовая тишина.
– Как тебя звать, дочка? – спросил вдруг учитель.
– Хатия! – ответила Хатия вставая.
– Ты сиди, сиди, пожалуйста!
Хатия продолжала стоять.
– Кто тебя водит в школу?
– Coco, учитель… Но я могу и сама…
– Я освобождаю тебя от моих уроков. Можешь уйти.
– Мне интересно послушать… Я останусь.
– Оставайся, дочка…
У меня запершило в горле.
– Родители у тебя есть? – спросил снова учитель.
– Отец.
– Ты совсем ничего не видишь?
– Вижу солнце… Врач сказал папе, что раз я вижу солнце, то мне можно возвратить зрение.
– Конечно, можно! Я сам ослеп на Хасане… Ничего не видел!
– А солнце видели?
– Солнце видел. И меня вылечили…
– Ну и я вижу солнце…
Долго еще учитель всматривался в красивые улыбавшиеся голубые глаза Хатии. Трудно, очень трудно было поверить, что эти глаза не видят света, товарищей, не видят его – учителя военного дела, низенького, невзрачного человека, по щекам которого сейчас стекали слезы и который не старался скрыть, что он плачет.
Раздался звонок. Учитель вышел из класса, не проронив ни слова. Мы молчали и не двигались с места. Заговорили лишь тогда, когда в класс вошла учительница грузинского языка и стала читать список.
– Что с вами? – спросила тетя Кето, удивленная непривычной тишиной.
– У нас был новый учитель военного дела, – ответила Хатия.
– Понравился?
– Кабы все вы были такими! – ответил я.
В тот день урок грузинского языка проходил необычно: говорили ученики, а преподаватель молчал и слушал их.
Бригадир Датико
В полночь на балконе что-то загромыхало. Я проснулся. Тетя, присев в кровати, с испугом смотрела на дверь, скрипевшую под сильным напором. Потом осторожно постучали в окно.
– Сосойя, иди ко мне! – позвала шепотом тетя.
Я подошел к тете, обнял ее. Она была холодна и дрожала всем телом.
Стук в окно повторился.
– Кто там? – с трудом выговорила тетя.
– Кето, открой дверь!
– Кто это?
– Это я, Датико!
Тетя закрыла лицо руками.
– Открой, Кето!
Тетя не отвечала.
– Кето!
Дверь заходила ходуном. Тетя не шевелилась.
– Кето, открой, это я, Датико!
– Какой Датико?
– Да я, Датико! Не узнала?
– Датико в армии!
– Открой, иначе взломаю дверь!
– Сосойя, зажги лампу! – попросила меня тетя.
Я зажег лампу. Тетя встала, накинула халат, подошла к камину и замерла в углу.
– Открой, Сосойя!
Я вынул из ручки дверей засов, попятился назад и стал рядом с тетей. Дверь медленно, со скрипом открылась.
Перед нами стоял бригадир Датико: в распахнутой на груди гимнастерке, гладковыбритый, с взъерошенными волосами, с пистолетом за поясом и коротким карабином в руке.
– Здравствуйте! – улыбнулся он. – Испугались?
Мы промолчали. Датико двинулся к нам.