— Это сэр Персифаль. Или Передур! — гордо заметил Артур, а в его глазах что-то сверкнуло. — Рыцарь, давший клятву, что не прикоснется ни к одной женщине, какой бы красивой она ни была. Сколько красавиц вводило его во искушение, но он проявлял твердость дух и силу воли. А еще он поклялся, что никогда не поднимет меч на женщину!
Есть у меня подозрения, что его меч на женщину вообще не поднимается, но при этом игриво подергивается в сторону мне пока неизвестную, но уже слегка смущающую. Хотя, мне —то что? Слегка смущаться должны другие рыцари…
— Ну да, — снова усмехнулся темный рыцарь. — Я, например, со своей стороны, никогда не крикну «Передур, прикрой меня с тыла!».
Артур посмотрел на темного рыцаря, который не сводил с меня глаз. В этот момент мне казалось, что его черный зрачок расширяется до каких-то невообразимых пределов. Мне совсем не нравился его взгляд, но в свете того, что сегодня ночью я попытаюсь торжественно покинуть эту скромную обитель рыцарства и подвигом, я решила не обращать на него внимания.
— Это Лоенгрин! — мне указали на светловолосого рыцаря с лебедем на щите, который смотрел на нас так, словно его не пятнает грязь этого бренного мира. — Сын Персифаля… Рыцарь, поклявшийся, как и его отец блюсти чистоту помыслов и сердца. Рожденный от непорочной связи…
Мысль о том, что матери по факту не было, и рожать сэр Персик вынужден был самостоятельно, слегка тревожила мое воображение.
— Это сэр Кей! Мой молочный брат! — мне с гордостью указали на шезлонг для природы. Челюсть вперед, маленькие глазки и попытка изучить содержимое уха пальцем выдавали в нем человека, защитившего докторскую, правда, колбасу, от стаи голодных собак. — Во времена Лихолетья, я воспитывался вместе с ним. Когда был объявлен турнир, сэр Кей вызвался участвовать в нем на правах рыцаря, но забыл меч на постоялом дворе. Тогда я бросился за мечом, но постоялый двор был закрыт. И прямо в центре площади, я увидел поросший плющом меч, торчащий из камня. Дальше легенду вы наверняка знаете.
— Сэр Кей у нас — мозг! — согласился, пытаясь подавить язвительную улыбку, мрачный рыцарь в черных доспехах.
— Это — Мордред, мой второй племянник. Сын леди Морганы. Подвигами не прославился, но у него еще все впереди, — усмехнулся Артур, а Мордред снова уставился на меня странным взглядом, от которого я тут же почувствовала дискомфорт. Мне представляли и других рыцарей, а я уже не запоминала их имена и подвиги.
— Мы, рыцари круглого стола, бросили вызов самой судьбе! Она пыталась поставить нас на колени, но каждый из нас сумел обмануть ее! Мы не успокоимся, пока не найдем Грааль — чашу богини судьбы, способную изменить любую судьбу, отвести смерть, даровать бессмертие и самому написать свою судьбу так, как тебе этого хочется. Судьба человека в его руках, а не в руках богини. Мир принадлежит людям, а не богам, — произнес Артур, усмехнувшись. Он прижал меня к себе, убирая прядь волос с моего лица и склоняясь для поцелуя. — Я клянусь тебе… Моя прекрасная Гвиневра… Что не успокоюсь до тех пор, пока не выдерну из груди богини судьбы окровавленный Эскалибур…
Рыцари вскинули мечи, а потом металлические перчатки звякнули о нагрудники. Я посмотрела на любителей «плевать против ветра» с тяжелым вздохом.
— Я хочу, чтобы каждый из вас присягнул на верность моей королеве! — громко произнес Артур.
Передо мной на колени упал Ланцелот, глядя на меня взглядом влюбленного идиота, а потом приложился к моей руке.
— О, моя королева, я готов выполнить любое ваше желание. Отныне моя жизнь принадлежит вам… Я избрал вас своей дамой сердца! Каждый подвиг мой будет в вашу честь… — распылялся он любвеобильным фонтанчиком, а потом поднял на меня фингал, а выдернула руку. Следующим был Гавейн, звякнув доспехами.
— Я готов ради вас пойти на край света и победить еще десятки зеленых великанов! Всегда верен королю, всегда верен королеве! — пафосно произнес Гавейн, глядя на меня благоговейно.
— Почему я один не видел того великана? Может, потому что не пил? — усмехнулся черный рыцарь, снова глядя на меня пристальным взглядом странных глаз. Он смотрел на меня так, словно недавно застал меня за чем-то не совсем приличным, а по губам скользнула тень улыбки.
— Мое достоинство принадлежит вам, моя королева! — распылялся еще Лоэгрин, опуская на колени и прижимая к груди шлем, сделанный в форме лебедя.
— То есть я могу оторвать его вам в любой момент? — нервно заметила я, глядя с какой пылкостью он прикладывается к моей руке, но меня заверяли в том, что женщина — это святыня, которую нужно беречь. «А белый лебедь на пруду справляет малую нужду, на том пруду, куда тебя я приведу…», — унылой шарманкой вертелось в голове под клятвенные лобзания.