Сегодня ему необходимо было поговорить с Сашей, сказать, что он уезжает, что между ними всё кончено. Макс обещал присмотреть за Сашей и Соней, чтобы они ни в чём не нуждались, и могли всегда обратиться к нему за помощью. И всё же он обязан был сегодня беспощадно и жестоко обрубить всё то, что между ними было.
Саша спала, обнимая Сонечку, беспечно развалившуюся в позе «звезды» рядом с ней. Роман присел возле кровати на корточки и вгляделся в такие дорогие его сердцу лица — красивое Сашино и крошечно-трогательное Сонино. Соня спала, нахмурив бровки и приоткрыв ротик. Иногда губки её беспокойно шевелились во сне, словно она говорила что-то кому-то. Саша наоборот была абсолютно спокойна, и иногда на губах её витала слабая улыбка.
«Хорошие мои…Нежданные, любимые…Прощайте, прощайте…»— мысленно произнёс Роман, смаргивая жгучие слёзы. И тут же наткнулся на серьёзный взгляд Сони. Она некоторое время лежала, глядя в его глаза, потом широко улыбнулась и Роман, осторожно убрав руку Саши, поднял ребёнка на руки.
— Ну что? Дадим мамочке поспать ещё немного, шалунья? — прошептал Рома, вынося девочку из комнаты.
Они долго сидели вместе на диване. Точнее сидел Роман, а Соня доверчиво прижималась к нему, позабыв об игрушках, как будто чувствовала, что Роман не задержится дольше, чем для того, чтобы сказать Саше последние слова. Максим должен был приехать с минуты на минуту, чтобы Рома познакомил их с Сашей и чтобы после его отъезда Саша не вздумала бы уехать куда-нибудь.
Чёрт побери! Как же не хочется расставаться…Как же не хочется бросать вот это всё, отрезать от себя кусок по живому, но по-другому он не мог. Сегодня. Всё случится сегодня.
— О, Господи! Соня! — раздался окрик Саши и Рома, чертыхнувшись, сорвался с места и помчался в комнату.
— Сашунь, она со мной, не волнуйся, — успокоил он ошарашенную Сашу, входя в комнату и на чём свет стоит ругая себя за то, что могла подумать Саша, проснувшись и не обнаружив рядом ребёнка.
— Рома… — Саша моргнула несколько раз, игнорируя приветственный крик Сони, — А ты почему…Что? Почему не сказал, что тебя выписали? Как ты? Всё хорошо? — посыпались вопросы, и Рома ухмыльнулся, но вовремя спохватился, надевая на лицо маску равнодушия.
— Всё в порядке, — уклончиво ответил он, передавая Соню на руки Саше и отходя к окну. — Я сегодня уезжаю, Саша, — отрывисто произнёс он, поворачиваясь к ней спиной и чувствуя жгучую боль в районе сердца, во много раз превосходящую привычную боль от опухоли.
В воздухе повисло молчание. Долгое, мучительное, гнетущее.
— Мы тогда собираться сейчас начнём, — проговорила Саша, начиная ходить по комнате, держа Соню на одной руке. — А куда мы едем?
Рома повернулся к ней. От такого простого вопроса в груди защемило ещё сильнее. Саша что-то вытаскивала из прикроватного столика.
— Саша, ты не поняла — я уезжаю. Не мы. Я. Между нами всё кончено, Саша. Сейчас приедет мой сын — Макс, он поможет вам первое время. Вы можете остаться здесь, а можете снять квартиру, любую. Макс поможет вам.
Он окинул Сашу и Соню взглядом, отчаянно гоня от себя мысль о том, чтобы кинуться к ней, умолять простить за эти жестокие слова, лишь бы только стереть с её лица это жуткое выражение непонимания, боли, обиды…Страшное выражение на лице любимой женщины. Страшное…То, которое ты всеми силами должен пытаться не допустить и то, виновником которого стал ты сам.
— Прости, — шепнул он, не зная, слышит ли она его в этот момент, и вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.
Глава 14
Роман был зол и находился в постоянном состоянии отрицания. Вот, пожалуй, два основных чувства, которые охватили его сразу после того, как он покинул квартиру, в которой до этого счастливо жил с Сашей и Соней. Это было кратковременное, но такое нужное ему счастье, за которое бы он, не задумываясь, заплатил любую цену, если бы кто-то запросил её. Саша была молодой и не видавшей жизни девочкой. Она забудет его, едва он покинет её жизнь, и, как надеялся Рома, помочь ей в этом сможет Макс. А теперь Роман злился. Злился безудержно и яростно на то, что он вынужден был отказаться по собственной воле от своей любви.
Второе чувство, — чувство отрицания, — охватило его тогда, когда он стоял возле кабинета психолога. Перед ним была ничем не примечательная дверь с табличкой, которая гласила, что здесь принимает врач Гриленко Оксана Анатольевна. Надеялся ли на что-то Роман, стоя возле кабинета этого врача? Разумеется. На краю сознания светилась ярким пятном надежда, которую мужчина усиленно загонял подальше, чтобы только потом не было очень больно, если она вдруг окажется просто мифом. И когда он гнал её прочь, возникало чувство отрицания.