— Выпей!
Сопротивляться я не стала. Когда брала стакан, и пила из него, руки ходили ходуном.
— Еще! — он внимательно посмотрел на меня, но все же сходил за добавкой.
После второй порции виски по телу начало расходиться приятное тепло.
— Что она тебе сказала? — Игнат подошел близко, но не настолько, чтобы нарушить мое личное пространство.
— На фотографии посмотри!
— Мира, не заставляй меня повторять! — как всегда самоуверенный и не терпящий возражений.
— Уже не важно! Всё кончено! Я хочу домой. Отпусти меня!
— Мы можем препираться бесконечно, Мира, но ты не выйдешь из этой комнаты, пока я не узнаю то, что мне нужно.
Зная, что это не пустая угроза, я сдалась:
— Что вы любите друг друга. Что она знает про твои измены, но поскольку ты постоянно возвращаешься к ней, она тебя прощает. Дала мне фотографии, ты уже их видел. Занимательные. За три недели десять штук? Это помимо жены и меня. Ты еще тот кабель! Лицемер и лгун! — усмехнулась я, не обращая внимание на его опасно непроницаемое выражение лица, — Рассказала, что ты после нашей милой недавней поездки резко захотел от нее ребенка.
— Всё? — спокойным голосом уточнил он, когда я замолчала.
— В основном! — так же спокойно ответить помогло виски.
— И ты ей поверила! — его поведение ставило в тупик.
Он вновь вышел, а вернувшись, вручил мне паспорт. Я непонимающе развернула. Чернов Игнат Алексеевич. Дальше по стандарту.
— Семейное положение открой, — настойчиво посоветовал Игнат.
Открыла и обалдела, под штампом регистрации брака стоял штамп о его расторжении. Дата где-то месяц назад.
— Я развелся с ней на следующий день, после того, как впервые попробовал тебя на вкус, — сексуальная ухмылка нарисовалась на его губах.
— Но почему ты мне ничего не сказал? — в голове был сплошной каламбур, но основные вопросы я все же смогла озвучить, — Ты ведь все время носил кольцо? Ни разу не оставался у меня ночевать? Ты мне ничего не сказал? Да и никто не знал о твоем разводе.
Молчание и прямой взгляд Игната натолкнули меня на ошеломляющий ответ:
— Ты так мстил за Олега? — не веря прошептала я.
Все та же тишина с его стороны, подтверждала мое предположение. Ну что ж, справедливо! Но с перебором!
— Это жестоко!
— Я никогда не говорил, что хороший человек.
Если Игнат хотел показать мне какой сукой я была, когда врала ему про брак и любовь к Олегу, то ему это удалось. Осуждать его или возмущаться было бы лицемерием.
— А фотографии?
— Неужели ты думаешь, что ко мне так просто можно подойти и сделать фотосессию без моего на то ведома? — усмехнулся Игнат, — Это монтаж, Мира! За те деньги, которые я ей отвалил для быстрого развода, удивляюсь, как она не притащила тебе порно с моим участием. Настя психотерапевт и очень хороший, знает куда и как надавить. На тебя, Мира, воздействовать не слишком сложно. Ребенком она решила закрепить весь бред, который наговорила.
На полу в пальто зазвенел его телефон, но он его проигнорировал.
— Она сказала, что до замужества вы встречались пять лет.
— Мира, мне сколько лет для встречаний?! — вновь усмехнулся он, — Пару раз в год виделись с определенной целью.
Игната этот допрос развлекал.
— Вы вместе живете? — мне все еще трудно было поверить в его слова.
— С чего ты взяла? — он удивленно приподнял бровь.
— Откуда она знает, что ты не оставался у меня ночевать, а постоянно возвращался домой.
— Не знаю, но обязательно выясню. Сразу после развода Настя переехала в городскую квартиру. Я же живу здесь.
— Да, скромно! — попыталась пошутить я.
Увидев изменение во мне, Игнат подошел ближе, нарушая личное пространство:
— Мира, мне нужно твое доверие и честность. Есть что-то, что мне стоит знать?
Он внимательно всматривался в мои глаза. Вот он мой шанс! Но нежелание всё портить, оголяя уродливую правду, заставляет меня отрицательно покачать головой.
— Хочу, чтобы ты переехала ко мне, — я заметила он любит резко менять тему.
— Так просто? Еще пару минут назад я думала, что ты женат. Да и ты не особо спешил меня переубеждать в этом, — не уколоть я не смогла, хотя сердце радостно сжалось.
— Подумай над этим! Но не слишком долго, — Игнат нежно поцеловал меня.
— Постой! — я схватила его за плечи, когда он попытался отойти. — А как ты узнал, что она приходила ко мне на работу и где меня искать?
— К тебе приставлены мои люди.
— В смысле? — не поняла я, — Ты следишь за мной?
— Я всегда защищаю то, что мне принадлежит.
— Хочешь сказать, что я твоя вещь, за которой нужно следить? — я не знала, как реагировать.
Он вздохнул и опустил руки на столешницу по обе стороны от меня.
— Мира, они не для слежки. Мне ничего не докладывают о тебе. Это меры предосторожности. Люди, которые охраняют тебя должны поставить меня в известность только в случаи потенциальной опасности, как сегодня или вмешаться при реальной угрозе.
— Господи, Игнат, это уже слишком! — воскликнула я, — Да кому я нужна?!
— Мне! И это не обсуждается, — как обычно категорично.
20
Игнат
Надеясь, что выпитое виски и моральная усталость заставит Миру поспать подольше, я достал телефон и нажал на пропущенный вызов от начальника службы безопасности.
— Что у тебя?
— Нашли, — принялся отчитываться Антон, — Этот Олег Никитаев детдомовский. Жил там с младенчества, а после того, как сбежал в шестнадцать, сменил фамилию, потому и трудно было отследить. И да, ты как в воду смотрел! Одна уборщица на пенсии вспомнила, что он подружился с одной девочкой и начал ее защищать ото всех. Уборщица рассказывала, что она была похожа на ангела со светлыми волнистыми волосами (точь-в-точь слова пожилой женщины, не мои) и оказалась неприспособленной к новой среде. Ходила везде хвостиком за ним. Появилась она в детдоме примерно в семь лет. А когда ей исполнилось десять пропала. Самое главное, что помнит об этой девочки только уборщица, больше никто. Мы перерыли весь архив детдома — ничего! Ни одного упоминания о ней. Получается она появляется в детдоме в семь лет из ниоткуда и исчезает в десять в никуда, а ровно через десять лет объявляется женой того самого друга-защитника Никитаева Олега.
— Почему, по-твоему, это не бред пенсионерки? — я понимал, что если это обычные фантазии престарелой дамы, то Антон не стал бы мне о них докладывать.
— Потому что звали девочку Мирослава, и, как уборщица отлично помнит, девочка впадала в истерику если к ней обращались как «Мира». Так называть её имели право только родители, твердила она. Там какая-то травма замешана.
С трудом проглотив застрявший ком в горле, я все же уточнил:
— Что с родителями?
— Об этом особо тогда не распространялись, ходили только слухи, что умерли они у нее на глазах.
Если до этого момента у меня еще и оставалась минимальная толика сомнений, то теперь и она исчезла. Жалость? Нет! Это чувство у меня уже давно атрофировалось! Это было нечто другое!
— Моя! — самому себе пробормотал я.
Мира теперь всегда будет под моей защитой.
— Игнат, может не спеши?! Неизвестно еще кто она такая. Раскопаем информацию и будешь решать, что делать. Стоит ли так рисковать ради…