— Моя… Только моя!
Лук перевернулся на бок, прижимая пленницу к себе и целуя так, что голова начала кружиться сразу, а мысли… мыслей не было, было ощущение влажности и холода внизу живота, и оно становилось только сильнее. Октавия чувствовала себя в его объятиях маленькой, слабой, беззащитной и умопомрачительно желанной. На малейшее сопротивление сил не было совершенно, а чувствительный участок кожи просто очень хотел, чтобы его снова приласкали хоть чуть-чуть. И все страстные поцелуи, прикосновения к груди, бедрам — всё это казалось фоном к стремительно нарастающему желанию прикосновений именно там, в том самом месте. И его рука вновь скользит туда, где девушка совершенно беспомощна перед её прикосновениями. Она скользит по бедрам, между ними, и Окти невольно раздвигает ноги, позволяя протиснуться дальше. А Прародитель снова сводит с ума, дразнит, покусывает плечи, спину и наполняет страстью, продолжая ласкать. И большой палец его правой руки мягко скользнул внутрь, чтобы так же плавно выйти и вернуться к осторожным касаниям. И неожиданно он последний раз тронул пальцами бугорок, буквально взрывая её мир и наполняя пространство громкими стонами. Ничего больше нет, только сладкая судорога по всем мышцам и искусанные губы.
Находясь в расслабленном состоянии, Ави с трудом заметила, что аристократ уже снял с себя одежду, осторожно раздвинул её ноги и устроился между ними, касаясь своим достоинством столь чувствительной зоны. В мгновение девушка напряглась и судорожно сжала простынь. Бессмертный просто сгорал от нетерпения и желания, но старался быть более сдержанным, именно поэтому не так резко вошёл в неё, и вместе с вскриком красноволосой в комнате раздался негромкий протяжный стон.
На глаза навернулись слёзы. Вампир не двигался, а лишь трепетно целовал свою девочку, слизывая солёные капельки, что плавно стекали по её красным щекам. Когда она немного успокоилась, аристократ с осторожностью начал двигаться в ней. Мужчина медленно, заставляя чувствовать каждое движение, снова вышел, почти весь, и уже значительно резче ворвался вновь, ударяя в ту самую, безумно чувствительную точку, что сотрясала все юное тело волнами новых ощущений, не боли. Мирайт вскрикнула, протяжно застонала, снова замерла в ожидании…
Предвкушение сводит её с ума, опьяняет, лишает разума и чувств, оставляя лишь нетерпение. А он все медлит, поглаживая бедра, и, когда девушка расслабляется, стремительно врывается до самого конца. Крик и снова резкий, но сдержанный толчок, чтобы вновь сорвать сладостный стон с припухших губ, и снова, в каком-то безумном, нарастающем ритме, в котором Авия теряет связь с реальностью… В котором довольные крики оглушают её саму, в котором кровь взрывается ослепительными искорками удовольствия, заставляя гореть всё тело. Ощущение легкости, почти невесомости окончательно губит сдержанный стон Лорда и его последнее резкое движение. И лёжа на покрывале, обессилев, Ави поняла, что тот маленький чувствительный участок её тела — такая мелочь в сравнении с тем, что может дать открытие новых потаенных пространств…
И вот сильная рука прижимает к себе дрожащее от удовольствия тело, и влажные губы целуют горячий лоб. Лорд накрыл девушку покрывалом и взглянул в её блестящие от блаженства глаза. От столь прелестного вида красноволосой на лице аристократа появляется искренняя, но властная улыбка. Ему сейчас очень хорошо, правда хочется взять Мирайт ещё несколько раз за ночь, но только вот для самой девушки и этот раз был просто взрывом по остроте ощущений.
— Октавия, всё в порядке?
— Д-да… Я сейчас счастлива, Ки.
— Ты моя… Только моя… Отныне и навсегда! — тихо прошептал Лук уже сопевшей под боком красавице, которая, как всегда, охотно погрузилась в мир сновидений.
Ты такая
Аппетитная.
Я овладеваю тобой.
Ты так приятно пахнешь.
Теперь ты моя.*
***
В мире всё равно нет иной правды, кроме той, в которую нам хочется верить.
Сергей Лукьяненко.
Акер наблюдал за расстроенной и испуганной девушкой, только что кричавшей на него. Мужчина всего лишь рассказал ей о собственных планах, но так получилось, что красноволосая была против такого расклада событий. Брюнет лишь признался ей в своём притворстве и лжи. Зачем так поступать? Просто Ковени заподозрил неладное, к тому же Нел решил рассказать своему начальнику всю правду.