«Теперь ты знаешь, Джон, с кем имеешь дело…»
— Думаете, вам удастся одурачить меня этой болтовней об окружном прокуроре? — крикнул Фуриа сквозь маску. Его правая рука размахивала кольтом, а за поясом торчал «вальтер». — Неужели вы не знали, что в голове у Хинча все, что угодно, кроме мозгов? Он не в состоянии ничего от меня скрыть. Я поработал над ним и через десять минут вытянул все о телефонном звонке отцу девчонки. Я все знаю о вашей сделке. Вот единственная сделка, на которую может рассчитывать Хинч. И не с тобой, легавый, а со мной.
Появился Хинч, держа руки, очевидно связанные, за спиной. Рот его был заткнут платком и перетянут собственным поясом. Брюки сползали к коленям, и он дергался, как танцор в ночном клубе, пытаясь удержать их без рук. Рыжие волосы падали на лицо. На подбородок стекала струйка крови. Один глаз был закрыт и распух.
— Иди, приятель, — ухмыльнулся Фуриа и пнул Хинча в поясницу. Хинч упал лицом вниз и попытался ползти к деревьям, но Фур опустил кольт и трижды выстрелил в него, снова с промежутком после первого выстрела, потом сунул кольт за пояс и выхватил «вальтер». Выражение лица прикрывавшей его девочки не изменилось.
— Ты хотел услышать мой ответ, легавый, — вот он, — сказал человек в маске. — Мелоун!
— Я здесь, — отозвался Мелоун.
— Уэс, ради бога!..
Мелоун шагнул из—за дерева.
— Я здесь, — повторил он.
— Твои дружки—легавые думают, что я притворяюсь, что Хинч измазан кетчупом и что мы разыгрываем сцену, как в кино. Подойди к Хинчу и скажи остальным, что на нем настоящая кровь и что он действительно мертв.
— Уэс, он застрелит и тебя…
Мелоун подошел к Хинчу. Хинч лежал на траве лицом вниз, поджав колени, как будто молился Аллаху. Все три пули Фуриа попали ему в затылок, превратив его в месиво.
Мелоун обернулся и кивнул.
— Возвращайся, Уэс!
— Стой на месте, Мелоун! — приказал Фуриа. — Ну что, легавые, убедились? Теперь слушайте дальше. Вы уберетесь отсюда и позволите мне, моей женщине и девчонке Мелоуна уехать. Даю вам пять минут на размышления. Если вы не уйдете через пять минут, малышка останется без головы.
Прижимая к себе Барбару, он шагнул назад и прикрыл дверь, оставив маленькую щель.
Мелоун вернулся к деревьям.
— Он не шутит, — задумчиво промолвил Секко.
— Ты выполнишь его требования, Джон? — спросил Мелоун.
Секко молчал.
— Ты должен это сделать. Он сказал тебе, что будет с Бибби, если ты не подчинишься.
— Он убил Тома Хауленда, ранил сержанта Ломбарда, прикончил Хинча у меня на глазах…
— Ты хочешь, чтобы он прибавил к списку мою дочь?
— Давай не будем пререкаться, Уэс. Даже если бы я хотел отозвать людей, у меня нет на это полномочий. Так как сержант Ломбард вышел из строя, мне пришлось бы связаться с казармами…
— На это нет времени. Фуриа дал тебе пять минут.
Секко коснулся руки Мелоуна:
— Нам придется взять его — другого выхода нет. Сначала мы используем слезоточивый газ, чтобы он не мог видеть Барбару и попасть в нее…
Мелоун дернулся, и рука шефа упала.
— Ты сделаешь это после того, что только что видел?
— У меня нет выбора.
— Зато есть у меня.
— Куда ты идешь?
Мелоун снова шагнул на лужайку. Солнце взошло, и теперь тень Мелоуна падала на траву.
— Фуриа! Ты все еще за дверью?
Щель расширилась.
— Что тебе надо?
— Слушайте — и вы, и шеф Секко. — «Почему я дрожу? Надо взять себя в руки». — Джон, я перехожу на другую сторону.
— Что?! — крикнул Секко.
— Я выдохся. Больше я не в команде.
— В какой команде? О чем ты?
— Посмотри, к чему это меня привело.
— Вернись на минуту, Уэс. Давай поговорим.
— Говорить больше не о чем.
— Но, Уэс, ты не можешь так поступить!
— Посмотрим.
— Подумай об Эллен…
— А о ком еще я думаю? Как, по—твоему, она сможет жить со мной, если я позволю Бибби умереть? Как я сам смогу жить после такого?
— Но это не выход…
Мелоун достал из кармана значок с надписью «Полиция Нью—Брэдфорда» и номером 7 — счастливым числом — и бросил его к деревьям. Солнце блеснуло на металле, как на подцепленной на крючок рыбе, прежде чем значок упал в траву.
— Фуриа, ты еще здесь?
— Я не попадусь ни на какие трюки легавых.
— Это не трюк, Фуриа. Они не хотят заключать с тобой сделку, а я хочу. Я знаю, где деньги.
— Где?
— Это моя цена. Я помогу тебе вернуть деньги и убраться из города, а ты вернешь мне дочь, когда окажешься в безопасности. У меня нет оружия, и мне наплевать, если ты украдешь миллион и доживешь до ста лет. Я хочу только получить назад моего ребенка и ради этого готов отправиться в тюрьму. Договорились?
— А что тем временем будут делать твои легавые дружки — держать меня за руку?
— Они сделают то, что я скажу. Чтобы добраться до тебя, им придется рисковать моей жизнью и жизнью Барбары, а на это они не пойдут. Верно, Джон?
— Подумай, Уэс, — сказал шеф Секко. — Фуриа никогда не отдаст тебе Барбару, что бы ты для него ни сделал. Он убьет вас обоих, как только ты поможешь ему выбраться из Нью—Брэдфорда.
— Я готов рискнуть.
— Если ты послушаешь меня…
— Я уже слушал, и это не сработало. Теперь я могу полагаться только на себя.
— Это не так…
— Это всегда было так.
— Значит, это всегда было неправильно. Нельзя уклоняться от ответственности.
— По—твоему, я уклоняюсь?
— А по—твоему?
— Хорошо, пусть так.
— Люди должны держаться вместе. Мы все в одной лодке…
— Не читай мне проповеди, Джон.
— Каждый достойный человек…
— Ко мне это не относится.
— Уэс, пока еще не поздно…
Мелоун повернулся спиной к деревьям.
— Фуриа!
— Да? — В вязком голосе слышался интерес.
— Отмени свой пятиминутный срок, чтобы я смог войти и поговорить с тобой.
— О чем?
— Ты все еще хочешь получить деньги, не так ли? Ну так без меня тебе никогда до них не добраться. Они в банковском сейфе.
— Где—где?
— Позволь мне войти, и я все объясню. Тебе не удастся вернуть деньги и смыться, учитывая, что ты убил Хинча и остался с одной Голди. Ты будешь нуждаться в помощи и сможешь получить ее только от меня. Ну как, договорились?
— Заткнись, Голди! — Щель стала еще шире. — О'кей, легавые, я отменяю пятиминутный срок, пока ваш парень пытается всучить мне свой товар. Но предупреждаю: если это трюк и вы попытаетесь ворваться в дом, пока мы разговариваем, мои первые выстрелы будут в Мелоуна и девчонку. Подними руки, коп, и входи.
Мелоун стоял в холодной прихожей Тэтчеров, пока Фуриа обыскивал его, и смотрел на Барбару, которая сидела на лестнице рядом с Голди, вцепившись пальчиками в ворс ковра и недоверчиво глядя на отца.
— Папа?
— Все будет хорошо, Бибби. С тобой все в порядке?
— Папа… — Она попыталась встать.
— Держи ее, Голди. — Фуриа шагнул назад.
Голди заставила девочку сесть, не сводя глаз с Мелоуна.
— Папа здесь, Бибби, и больше тебя не оставит.
Мелоун еще никогда не чувствовал себя таким сильным и уверенным в себе.
— Кончай распускать сопли, легавый. Выкладывай.
В руке Фуриа был полицейский кольт, который он успел перезарядить. За поясом торчал «вальтер», а ружье стояло у радиатора. Револьвер находился в четырех футах от живота Мелоуна.
— Нам лучше позаботиться о задней двери, — сказал Мелоун. — Она сломана, а снаружи восемь полицейских.
— По—твоему, я идиот? Я придвинул к двери холодильник и морозильник. — Фуриа сорвал маску Медведя—Папы, и Мелоун увидел его длинные и острые зубы. — Что это за болтовня насчет банковского сейфа? Какой болван мог украсть жалованье и положить его в банк?
— Не болван, а умница, — отозвался Мелоун. — Верно, Голди?