На крючке висит одежда – футболка, растянутые треники. И на том спасибо. Ходить с голой задницей мимо злого серого волка – то еще удовольствие, поэтому торопливо одеваюсь. Затягиваю веревки на штанах, чтобы не сползали, сую ноги в тапки и выскакиваю из ванной, едва не налетев на Кирсанова, который ждет с той стороны. Дверь пролетает в сантиметре от его ошарашенной физиономии. Еще бы чуть-чуть и я его уделала.
Макс, видать, тоже об этом думает, потому что криво усмехается:
— Не оставляешь попыток прибить меня?
Я тут же бездарно тушуюсь и чувствую, как калит кончики ушей.
— Я случайно…
Кирсанов плечами дергает, дескать мне пофиг, и взглядом указывает обратно в комнату.
— Теперь ты будешь держать меня здесь?
— Вернуть обратно?
— Не надо.
В том закутке с глухими стенами, я чувствовала себя совсем хреново, а здесь хоть окно есть, балкон. Можно выйти…и при определенном везении незаметно спуститься…
— Даже не думай.
Мы с Кирсановым достаточно прожили вместе, чтобы он тоже научился считывать мои порывы. Запирает балконную дверь специальный ключом и убирает его к себе в карман.
Ладно, побег через этот путь отменяется. Придется придумывать что-то другое, а пока…пока я бы не отказалась что-то сделать с нахлынувшим чувством острого голода. Я вообще ела что-нибудь, пока была в бредовом состоянии или духом святым питалась?
Живот откликается согласным урчанием. Таким громким, что Максим слышит его и опускает недовольный взгляд. Я едва держусь, чтобы не прикрыться ладонями, приходится контролировать каждый жест, чтобы не выдать себя, не привлечь лишнего внимания к деталям.
— Я хочу есть, — произношу слегка капризно, вынуждая его поднять взгляд.
Хмурится.
— Даже в тюрьме кормят.
Хмурится еще сильнее.
Наверно, не подумал об этом, когда приволок меня сюда.
— Идем, — направляется к лестнице, даже не оглядываясь.
Уверен, что я поползу за ним.
И я ползу. А что еще остается делать? Охранников в доме нет, только мы с бывшим мужем, и я кожей чувствую, насколько сильно его бешу.
— Вперед, — Кирсанов не собирается играть в радушного хозяина. Скупо кивает на холодильник и плюхается за барную стойку, предоставляя мне самой разбираться со своим голодом.
Я н скромничаю – вытаскиваю сыр, колбасу, делаю пару бутербродов. Мне этого мало. Я так быстро запихиваю их в себя, что не успеваю насытиться, и живот по-прежнему сигналит недовольными трелями.
Макс не ограничивает меня. Сидит, уткнувшись в телефон и, кажется, даже не замечает моего присутствия. С кем-то быстро переписывается. Его губы изредка кривятся в легкой усмешке.
С кем он общается? По работе? С друзьями? Или с той самой, которая заняла мое место? С нормальной, ласковой и без гигантских тараканов?
— Черт, — шиплю, полоснув ножом по коже. На кончике пальце тут же образуется капля крови.
Я сую палец в рот и закрываю глаза, снова повторяя себе, что личная жизнь Кирсанова – больше не мое дело.
Мы просто бывшие. Враги.
Еще пара бутербродов улетают так же быстро, как и предыдущие два. Я все еще голодна, поэтому пользуясь мнимой свободой, накидываю в рот всего подряд, и не могу остановиться. Очередной беременный заскок – то куска проглотить без тошноты не получается, то готова жевать все, что не приколочено. Это сильнее меня, надеюсь Макс ничего не заметит.
С набитыми щеками оборачиваюсь, чтобы тайком взглянуть на него, и тут же впечатываюсь в прямой, вопросительный взгляд.
Во рту моментально становится сухо и невкусно, приходится запивать водой прямо из-под крана.
— раньше ты таким аппетитом не отличалась.
А я раньше и беременной не была.
Отложив в сторону обглоданный кусок, с трудом проглатываю:
— Это нервное. И после болезни…организм требует… Да и про запас…
Чувствую себя дурой. Мне кажется, что он насквозь меня видит, читает мысли, как раскрытую книгу:
— Про запас?
— Ты же не на курорт меня притащил, где круглосуточный all-inclusive.
— Ты права. Не на курорт.
От его тона я окончательно теряю аппетит.
***
Откладываю в сторону недоеденный бутерброд. Нервы и правда шалят, потому что теперь все съеденное внезапно просится обратно. Сажусь ровнее и с трудом сглатываю. Если повышенный аппетит я нервами объясню, то объятия с белым другом точно наведут Кирсанова на ненужные мысли.
Держусь. Сижу не двигаясь, в то время как он продолжает меня рассматривать. Невыносимо.
— Что дальше, Макс? Ты не сможешь вечно удерживать меня в клетке.
Он склоняет голову на бок, будто спрашивая: уверена?
Я ни в чем не уверена. Вся моя уверенность посыпалась еще несколько месяцев назад, когда вместо того, чтобы праздновать победу, я рыдала над штампом в свидетельстве о разводе.
— Есть много вариантов. Сдать тебя в полицию и нанять таких адвокатов, чтобы они тебя зарыли, или отвезти в такую глубь, где никто и никогда не сможет тебя отыскать, и сгноить в темном подвале. Или заставить отрабатывать, — выразительно опускает взгляд ниже.
Я вздрагиваю от этих слов и невольно сжимаю колени. Не хочу бояться, но боюсь.
— Ты же не такой…
— А какой я по-твоему? Влюбленный олень, готовый скакать по твоему приказу? Пешка в твоих играх? Или ты рассчитываешь на мое великодушие?
Я ни на что не рассчитываю. Мне бы просто уцелеть, не сдохнуть из-за того, что сердце разломано на осколки, и сохранить свою беременность в секрете.
— Сейчас мои люди ловят твою подругу. И когда она попадется, я буду решать, что с вами обеими делать.
У меня холодеет внутри. Я надеюсь, что Сашка послушается и заляжет так глубоко, что никто и никогда не сможет ее выковырнуть оттуда. Потерять и вторую сестру я не могу.
— Даже не думай.
Мы с Кирсановым достаточно прожили вместе, чтобы он тоже научился считывать мои порывы. Запирает балконную дверь специальный ключом и убирает его к себе в карман.
Ладно, побег через этот путь отменяется. Придется придумывать что-то другое, а пока…пока я бы не отказалась что-то сделать с нахлынувшим чувством острого голода. Я вообще ела что-нибудь, пока была в бредовом состоянии или духом святым питалась?
Живот откликается согласным урчанием. Таким громким, что Максим слышит его и опускает недовольный взгляд. Я едва держусь, чтобы не прикрыться ладонями, приходится контролировать каждый жест, чтобы не выдать себя, не привлечь лишнего внимания к деталям.
— Я хочу есть, — произношу слегка капризно, вынуждая его поднять взгляд.
Хмурится.
— Даже в тюрьме кормят.
Хмурится еще сильнее.
Наверно, не подумал об этом, когда приволок меня сюда.
— Идем, — направляется к лестнице, даже не оглядываясь.
Уверен, что я поползу за ним.
И я ползу. А что еще остается делать? Охранников в доме нет, только мы с бывшим мужем, и я кожей чувствую, насколько сильно его бешу.
— Вперед, — Кирсанов не собирается играть в радушного хозяина. Скупо кивает на холодильник и плюхается за барную стойку, предоставляя мне самой разбираться со своим голодом.
Я н скромничаю – вытаскиваю сыр, колбасу, делаю пару бутербродов. Мне этого мало. Я так быстро запихиваю их в себя, что не успеваю насытиться, и живот по-прежнему сигналит недовольными трелями.
Макс не ограничивает меня. Сидит, уткнувшись в телефон и, кажется, даже не замечает моего присутствия. С кем-то быстро переписывается. Его губы изредка кривятся в легкой усмешке.
С кем он общается? По работе? С друзьями? Или с той самой, которая заняла мое место? С нормальной, ласковой и без гигантских тараканов?
— Черт, — шиплю, полоснув ножом по коже. На кончике пальце тут же образуется капля крови.
Я сую палец в рот и закрываю глаза, снова повторяя себе, что личная жизнь Кирсанова – больше не мое дело.
Мы просто бывшие. Враги.
Еще пара бутербродов улетают так же быстро, как и предыдущие два. Я все еще голодна, поэтому пользуясь мнимой свободой, накидываю в рот всего подряд, и не могу остановиться. Очередной беременный заскок – то куска проглотить без тошноты не получается, то готова жевать все, что не приколочено. Это сильнее меня, надеюсь Макс ничего не заметит.