***
Я дожидаюсь, когда дом полностью погружается в тишину и темноту, и выхожу из комнаты. Одета все так же нелепо и не по погоде, но у меня нет времени выбирать наряды. Да и нарядов нет.
У меня вообще ни хрена нет! Кроме меня самой и ребенка под истекающим кровью сердцем. И никто в этом мире мне не в состоянии помочь. Потому что та боль, которая так прочно поселилась в душе, сегодня стала во сто крат сильнее.
Кирсанову ничего не надо делать, чтобы заставить меня страдать. Достаточно просто вот так, исчезать на несколько дней, а потом возвращаться, принося с собой мерзотный запах чужих духов.
Я все еще считаю его своим. Дура! Не отпустила, не избавилась. Наоборот, так плотно увязла, что не продохнуть.
А он больше не мой! Он может быть чьим угодно! И одна мысль об этом причиняет дикие мучения.
Я не могу себя пересилить, все логические доводы и расчеты разбиваются об одну единственную преграду. Я его люблю.
Вот и все. И нет ни малейшего шанса укрыться от боли. Беззащитна.
В потемках спускаюсь вниз. Крепко держусь за перилла, чтобы не навернуться по ступеням, а оказавшись внизу, не оборачиваясь, иду к дверям.
Я знаю, где сейчас находятся охранники. Не просто же так все это время сидела в комнате и сопли жевала. Знаю с какой периодичностью они устраивают обходы, знаю, сколько времени занимает крюк по заднему двору и дорожкам, уводящим от дома в лес.
Сейчас самый простой путь через центральный выход.
На крыльце горит фонарь, но я быстро смещаюсь в тень. С минуту стою, не двигаясь, прислушиваюсь, думаю.
Калитка в воротах заперта, но открыть ее изнутри – не проблема.
Только далеко ли я уйду? На дворе снова ночь, пусть нет дождя, но погода не располагает к долгим прогулкам. Снова замерзну, заболею…
Смещаю взгляд к машине Кирсанова. Угнать? Пожалуй, не стоит даже пробовать. Опыта в таких делах у меня нет, облажаюсь.
Ладно, черт с ним. Погнали.
Я делаю первый шаг, чтобы спуститься с крыльца. И в тот же момент боковым зрением замечаю справа красный тлеющий огонек в тени под навесом.
Кирсанов! Мать твою! Переменная, которую я не учла в своем плане. Он же должен спать! Я была уверена в этом!
Только ни хрена он не спит. Стоит, молчит, смотрит на меня. Не вижу его лица, но чувствую взгляд, и сердце проваливается до самых пяток.
Отступаю на шаг назад.
Он делает еще одну затяжку.
Еще шаг.
Откидывает окурок в сторону.
Я натыкаюсь спиной во входную дверь. Тяжелая металлическая ручка больно упирается в бок.
Кирсанов идет в моем направлении.
Теперь я могу видеть его лицо. Зубы стиснуты, на скулах желваки. В глазах – черная буря, которая ничего хорошего не предвещает.
Нервы сдают в тот момент, когда он ставит ногу на первую ступень. Я разворачиваюсь, дергаю на себя дверь и влетаю в дом. Проскакиваю холл-гостиную, по лестнице мчусь наверх с такой скоростью, будто за мной демоны гонятся.
А демон только один, и я слышу его тяжелые шаги у себя за спиной.
Заскакиваю в свою комнату-камеру и закрываю дверь. Замка на ней нет, и пока я судорожно осматриваюсь по сторонам в поисках того, чем бы можно было подпереть, она снова распахивается. С такой силой, что от ее удара о стену содрогается весь дом.
На пороге Максим.
— И далеко собиралась?
— Я вернулась, — огрызаюсь, а у самой внутри все переворачивается.
— Не думал я, что ты настолько глупа, чтобы решиться на еще один побег.
— А я не думала, что ты такой жестокий сукин сын.
— Мммм, — хмыкает, — и кто же меня таким сделал?
— Отпусти меня, Макс! Просто отпусти! Не хочешь отпускать – сдай в полицию. Пусть они вершат правосудие. Не ты!
— Кто-то заговорил о правосудии? Надо же, какая ирония. Когда сама приговоры выносила, о нем даже не задумывалась.
— Я сделала то, что должна была, — пячусь от него, потому что Макс продолжает надвигаться, — Ты человека погубил и даже не понял этого. И никто бы тебя за это не наказал! Полиции плевать на таких вот, которые попользуют глупую девчонку и бросают.
— Хватит делать из меня чудовище! Я ни к чему не принуждал твою подругу. Расстались мы по обоюдному согласию. И что бы там потом с ней не происходило, я об этом не знал!
— Тебе было насрать!
— Конечно, мне было насрать. Всего лишь мимолетная девка, которой я никогда и ничего не обещал!
Я не выдерживаю и отвешиваю ему пощечину. Ладонь обжигает, а в темных мужских глазах вспыхивает что-то настолько лютое, что сердце в пятки уходит.
Сейчас он меня убьет… Закопает в своем сосновом лесу и никто, никогда не узнает о том, где покоятся мои кости.
Страшно!
Я проскакиваю у него под рукой и несусь прочь из комнаты, но не успеваю добраться даже до порога. Максим перехватывает меня. Рывком разворачивает к себе лицом и с силой впечатывает спиной в стену:
— Все, зараза. Добегалась.
Я пытаюсь пнуть его, но он блокирует. Упираюсь ладонями в грудь, пытаясь оттолкнуть его от себя – бесполезно. Слишком злой, слишком сильный. Слишком чужой и беспощадный.
— Убери от меня свои лапы! — задыхаюсь от неравной борьбы.
И в то же время, дурацкое сердце пропускает удар. Потом налетает на ребра и проваливается вниз.
Зачем он подошел так близко?
Взгляд Кирсанова цепляется за мои губы. Намертво прилипает к ним. Обжигает.
— Не смей!
Это последнее, что я успеваю сказать, прежде чем у него срывает тормоза.
Бывший муж впивается в мой рот злым поцелуем. Требовательным, лишенным даже намека на ласку. И я как дура тут же пьянею.
У меня немеют колени! Воздуха не хватает. И тело, как всегда жадное до его прикосновений, мгновенно откликается.
Из последних сил отпихиваю его от себя, но мозги проигрывают эмоциям. Здравый смысл, вопящий о том, что так нельзя, что все станет еще сложнее, сдается под натиском желания.
В этом нет ничего хорошего или правильного. Я буду жалеть. Уже жалею, даже еще ничего не сделав. Но не могу остановить ни его, ни себя.
То, что между нами происходит, не имеет ничего общего с тем, что было раньше. Голые инстинкты, злость, неконтролируемая похоть и желание подчинить.
К черту прелюдии. К черту кровать. Прямо здесь, у стены, до конца не раздеваясь. С рычанием и хриплыми стонами, с пошлыми шлепками и не менее пошлыми словами.
Остро, на грани, почти больно.
Хотя почему почти? Больно! Он наматывает мои волосы на кулак, тянет так, что вынуждена запрокинуть голову, а я со всей дури впиваюсь когтями в его бедро.
Никто никого не жалеет.
Мы больше не муж и жена. Мы враги.
…А потом, когда все заканчивается, я опустошенно стекаю по стене на пол, а Макс поправляет одежду и уходит, не сказав ни слова.
Глава 9
Я вам так скажу…
«Быть или не быть» — это вообще не то, над чем стоит заморачиваться.
А вот лечиться, или не лечиться – это да, это серьезно, потому что без кукухи никак.
Я всю ночь над этим голову ломал после того, как ушел от бывшей жены. Над этим, и еще над удивительным «на хрена?!»
Ответа ожидаемо не нашел ни на один вопрос, ни на второй.
Я вчера как увидел слезы в глазах этой заразы, как почувствовал ее кипящую ревность, так с катушек слетел. Сначала вызверился, так что чуть не прибил, а потом… а потом случилось то, что вообще не подчиняется законам логики.
Пора уже просто признать, что меня попросту коротит рядом с ней. Отключается здравый смысл, рациональность, даже сраная гордость и та отваливается. Что имеем в остатке? Дурака.
Утром, когда рассвет еще только начал проклевываться, я сваливаю из проклятого дома. На фиг я его вообще купил? Точно не в себе был, не докапался, наверное.
Голова варит с трудом, но работа, наоборот, идет складно. После финансовых потерь из-за развода и предшествующих ему событий, Вселенная будто решила искупить свой проступок и подогнала вагон удачи. Получалось все, за что бы ни взялся.
Большое проект с партнерами из Норильска в разгаре. Еще два других внезапно наклюнулись. Не такие крупные, но меньшими трудозатратами. С администрацией все гладко, один за другим попадаются достойные участки, которые удаётся увести раньше, чем о них пронюхают конкуренты. Денежными поток стал в разы шире.