И правда дуры.
Знать, что своими руками воспитали такое чудовище – невыносимо. Больно и жутко.
Мне хреново. Не физически, а на душе. Где-то там, глубоко внутри сидит маленькая девочка Тася и рыдает во весь голос, оттого что ее предали, использовали, вытерли ноги как об тряпку, а потом выкинули за ненадобностью. А я ведь верила, что мы втроем всегда будем против всего мира. Плечо к плечу. Семья, пусть не родная, но настоящая.
Этот разговор меня просто убивает. К счастью, появляется официантка и выкладывает передо мной кожаные корочки с чеком внутри.
— Наличными или картой?
— Наличными, — я достаю купюру, — сдачи не надо.
— Сдачи не надо, — тут же передразнивает Алена.
— Чай можешь допить. Не выбрасывать же, — с этими словами я поднимаюсь из-за стола.
Увидев мой живот, Алена удивленно охает:
— Ты… беременна?!
— Как видишь, — не глядя на нее, накидываю на плечи куртку, забираю сумочку.
— Кто отец? — она требует ответа так яростно, будто имеет на это какое-то право, — Кто?
— До свидания.
Она покрывается злыми красными пятнами и шипит, как рассерженная гусыня:
— Ты все-таки залетела от него?
***
Столько злости в голосе, столько зависти, что подкатывает тошнота.
— Почему бы мне не залететь, как ты выражаешься, от собственного мужа?
— Он тебе не муж!!!
— Был мужем…и снова им станет. У нас скоро свадьба, — невесело хмыкаю, видя, как симпатичное девичье лицо превратилось в уродливую, перекошенную маску, — извини, не приглашаю. Сама понимаешь, высокопоставленные гости и все такое…
— Сучка! Какая же ты сучка! — она до хруста сжимает кулаки, — это я должна была от него залететь! И замуж за него тоже должна была я выйти!
— Всего хорошего, подруга. Надеюсь, больше не увидимся.
— Да пошла ты! Тебе это так просто с рук не сойдет! Слышишь?! Не сойдет!
Иду на выход, не чувствуя под собой ног, но спина прямая. И сердце бьется ровно. Оно отпустило, в нем больше не осталось места для бедной несчастной Аленки, для дурацкой ностальгии, для сожалений о «счастливом» прошлом. Не было там счастья, был только обман, зависть и розовые очки толщиной в метр. К счастью, они разбились, пусть и стеклами вовнутрь. Это не важно. Главное, что удалось избавиться от паразита, высасывающего кровь.
Людей на улице совсем мало. Унылая погода не располагает к прогулкам: серое небо, слякоть, хлюпающая под ногами и ветер, резко меняющий направление. Возле перехода я и вовсе одна. Ни людей, ни машин.
Дожидаюсь зеленого и спокойно выхожу на проезжую часть. Один шаг, второй, третий… В полнейшей задумчивости дохожу до середины, а потом слышу визг шин по асфальту, рев двигателя.
Оборачиваюсь, и весь мир сужается до одного светового пятная, в центре которого несущийся на меня автомобиль. Словно в увеличительное стекло я вижу какого-то парня за рулем, а рядом с ним Алену. Она кричит, указывая пальцем на меня. Сначала кажется, что хочет предупредить меня, а потом понимаю, что нет. Ее лицо искажено злобой, губы активно шевелятся, и я читаю по ним: давай, давай, давай! Дави суку!
Ноги не слушаются. Надо бежать, спасать себя и малыша, а они намертво примерзли к грязному асфальту. А сердце…мое глупое сердце не может понять, как же так? Разве это возможно?
Наверняка сон. Просто сон, в котором я вижу, какую-то жуть. Это все не настоящее и переход с надрывающимся звуковым сигналом, и машина, и даже слякоть. Надо открыть глаза. Надо…
Черт! Поздно.
Я не дышу. Открываю рот, чтобы сделать вдох – и ничего. Вакуум вокруг. Конец.
И в тот момент, когда я уже прощаюсь с жизнью. Наперерез этой бешеной тачке выскакивает другая. Серая, неприметная, но смутно знакомая. Сбивает по касательной, рычащего монстра, сталкивая его в занос и отводя от меня беду.
Тачку кружит по мокрой дороге и выбрасывает прямиком на столб. Кажется, от удара содрогается земля, но на самом деле он не такой уж и мощный – кружение сильно загасило скорость, да и водитель по тормозам бил. Но подушки безопасности все равно сработали, надуваясь белыми пузырями внутри салона.
Из машины, принявшей на себя удар, выскакивает тот самый здоровяк, которого я уже видела с Кирсановым. Окидывает меня пристальным взглядом:
— Цела?
— Це…цела.
Тем временем к нам подъезжает еще одна машина. Судя по тому, как Стеф жестом направляет ее к столбу, это его люди. Они действуют быстро и слаженно: вскрывают двери, достают водителя – он цел, только кровь из носа хлещет, Алену – она вопит, как драная кошка, которой под хвостом горчицей мазнули:
— Уберите от меня руки! Немедленно! Пошли прочь.
Увы, ее вопли мало кого волнуют – скручивают и лицом на капот.
— Ненормальные! Отпустите! Что вы себе позволяете? — краем взгляда цепляется за меня, все так же стоящую посреди дороги, — вон та дура во всем виновата! Мы спокойно ехали, а она встала, как овца. Чуть не убились из-за нее! Ее хватать надо! Не нас!
У меня уже даже нет сил удивляться человеческой наглости и изворотливости. Запас удивления иссяк.
Стеф, кстати тоже, совершенно не удивлен. Мало того довольно хмыкает:
— Девушка шла на зеленый, а вы мчали. У меня записи есть.
Алена на миг теряется, потом зло выдает:
— Вы тоже виноваты! На дорогу не смотрите! Вылетели, чуть нас не убили.
— Я не вылетел, а совершил плановый маневр, по предотвращению предумышленного наезда на пешехода. — он выдает все это таким тоном, что Алена бледнеет.
— Не правда. Ничего мы не предумышляли!
— Есть запись, как вы угрожали ей в кафе. А еще вымогали деньги.
Теперь Алена зеленеет:
— Это подстава! Это все подстава! Вы подстроили!
Стеф обрывает ее небрежным жестом:
— А вот это вы в полиции расскажете. Они уже на подходе.
Он прав. Буквально в тот же миг раздается рев сирен и к нам подъезжает полицейская машина, а заодно карета скорой помощи.
— Сначала осмотрите беременную девушку. Эти потерпят, — Стеф указывает на меня.
Дальше все как в тумане. Врачи, вопросы, сочувствующие взгляды, а на заднем фоне крики Алены, требующей к себе снисхождения и какого-то особого отношения.
Ничего не меняется. Но к счастью, я больше не имею к этому цирку никакого отношения. С меня хватит.
Мне достаточно того, что к нам на всех парах мчит Максим, которого уже вызвал Стеф. Забирает меня, на глазах у разъяренной Алены, даже ни разу не взглянув на нее. Даже когда она визжит, что он обязан все уладить с полицией и отпустить ее. Даже, когда орет, что это он виноват. Даже когда грозит, что будет куда-то жаловаться, потом тут же начинает давить на жалость, мол ей пора домой, к ребенку.
Кирсанов только Стефу коротко кивает:
— Сделай так, чтобы ее упекли. Хоть за решетку, хоть в дурку. Мне плевать.
— Ничего мне не сделают, — заорала она, услышав его слова, — слышишь, сволочь?! Ничего мне не сделают! У меня ребенок маленький!
— Ребенок по документам не твой, — скупо напомнил Стеф, — ты ему никто.
— Я мать! Мать! Отпустите меня! Мне надо к сыну!
***
— Ты как? — спрашивает, когда мы уже в его машине.
— Слышишь, как зубы стучат?
Они и правда отбивают дробь, и ноги трясутся так, что никак не могу их успокоить.
— Слышу, — соглашается Максим, — перепугалась?
— Ужасно. Мне повезло, что этот Стеф оказался поблизости. Иначе бы все, хана.
Меня передергивает от одной мысли, чем все могло закончиться, а Кирсанов как-то странно хмыкает.
— Нет никакого везения, да? — доходит до меня.
— Нет.
— Он следил за мной?
— Он следил за ней, а ты, скажем так, под присмотром была.
— Зачем?! — надулась я, — боялся, что снова что-то натворю?
— Глупости не говори. Стеф сразу предупредил, что эта сучка не уймется и в покое тебя не оставит. Поэтому предложил выставить охрану.
— Я ни разу его не заметила.
— Профессионал. Если захочет – будет сидеть за соседним столом и ты его не увидишь.