Тот стоял, усмехаясь.
- В твоем понимании, дед, я, возможно, и бандит, но ручками ты не махай, не махай! Убить я тебя не убью, ты для меня пока кое-какой интерес представляешь, но могу тяжело покалечить.
- И покалечить ты меня не можешь, бандит проклятый!
- Арнольдик, дорогой, прекрати! С кем ты связываешься?! - попыталась успокоить его Нинель.
Но Арнольдик не желал уговариваться.
- Да не может он меня покалечить! - бушевал он. - Ему от меня генеральная доверенность нужна! А за доверенностью нужно в нотариальную контору ехать, а там меня нужно предъявить в целости и сохранности, хотя я никуда с ними и не поеду! Фиг им!
- Во, дед, развоевался! - широко улыбнулся Вовик. - Да я тебе руки-ноги выдерну и все прочее, что только пожелаю. Оставлю только правую руку, чтобы было чем подпись свою поставить. Тоже мне, геррой! Не поедет он! Да и не нужно никуда ехать. У нас, старый, все схвачено. Мы нотариуса на дом вызвать можем. Ты думал, что мы только морды бить умеем? Ошибаешься, дед. Мы в юридических делах тоже кое-что кумекаем. А ну, Филин, позвони Сергеичу, который из нотариальной, пускай он подготовит генеральную доверенность и привезет ее сюда, клиенту на подпись. Да скажи ему, чтобы поскорее поворачивался, любит он копаться. Возьми вот паспорт деда, данные продиктуешь.
Арнольдик бросился было за паспортом, но Вовик успел его отдернуть и спрятать за широкую спину.
- Куда?! Сидеть смирно! - рявкнул он на Арнольдика, отпихивая его животом. - Шмыгло, присмотри за дедушкой, чтобы он не нервничал и не дергался. А ты, Филин, когда диктовать будешь, не ошибись, перепроверь все по буковкам, документ все же, уважения требует.
Филин пошел к телефону, а Вовик повернулся к старичкам.
- Вот так вот, дед, дела нынче делаются, а то начитались, поди: ножи, кастеты. Так что ты посиди, поразмышляй, может, дойдет, наконец, что нет у тебя никаких других вариантов, кроме моих. Не подпишешь, мы твою супругу любимую на запчасти разберем у тебя на глазах. А ты же этого не хочешь, верно?
Он наклонился к Арнольдику и добродушно похлопал его по плечу.
- Вот так-то вот, ветеран. Не делай глупостей, и все будет в порядке. Фирма гарантирует! Шмыгло! Ты присматривай, а я пойду, проконтролирую, чтобы Филин чего не напутал, у него это запросто.
Вовик вышел в соседнюю комнату, а Шмыгло остался со старичками. Нинель сразу же бросилась к Арнольдику.
- Назад! Сидеть на расстоянии! Говорить - говорите сколько влезет, только подходить друг к другу не нужно, не советую.
Нинель села в кресло напротив Арнольдика. Косясь изредка на Шмыгло, заговорила.
- Ты в порядке, дорогой? - спросила она, озабоченно всматриваясь в лицо Арнольдика.
- Все ерунда! - постарался залихватски ответить он, махнув бесшабашно рукой. - Что со мной может случиться? Ты-то как, дорогая?
- А что со мной может случиться? - вопросом на вопрос ответила Нинель. - Я все-таки русская женщина. Как-никак, блокаду пережила, войну. Переживу и это. А у тебя правда все в порядке, дорогой?
- Ну, немножко неприятно было лежать с холодным утюгом на голом животе. И супчик жалко, кушать хотелось.
- Ты знаешь, милый, с горячим утюгом на животе тебе было бы еще неприятнее лежать, а с супчиком ты сам виноват: сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не включал так сильно горелку под кастрюлями, или не отходил бы в таком случае от плиты...
Арнольдик сглотнул слюну и вкрадчиво спросил Шмыгло.
- Товарищ бандит... Ээээ, товарищ Шмыглов, можно я возьму на кухне тарелочку супа? Очень, знаете ли, кушать хочется.
- Ты что, папаша, спятил? - вытаращился на него Шмыгло.
- Фу, как грубо, молодой человек! - поморщилась Нинель. - Человек захотел кушать, что вовсе неудивительно в такое позднее время. Что, собственно, в этом ненормального? Пустите его на кухню. Я же здесь, а без меня куда он денется? Он же не Тарзан, чтобы из окна выпрыгивать.
- Ладно, дед, давай, только по шустрому, - после некоторых колебаний все же решился Шмыгло. - Давай, пока Вовик не видит, только быстро, одна нога тут, другая там. И без шухера! А не то твоей половине будет очень и очень больно.
- Ну что вы, товарищ бандит! - с готовностью согласился Арнольдик, вскочив с кресла и направляясь на кухню.
В дверях он обернулся и спросил Нинель:
- Тебе принести супчика, дорогая?
- Нет, милый, - поморщилась, понюхав воздух, Нинель. - Я, знаешь ли, не люблю жареный суп.
- Ну, как знаешь, - даже не обидевшись, легко согласился Арнольдик, исчезая на кухне.
Шмыгло уважительно посмотрел ему вслед.
- Железный дед у тебя, старая, без нервов.
- Молодой человек! Называть женщину старой просто неприлично, обидчиво заметила Нинель. - А когда мой муж нервничает, он почему-то всегда очень хочет кушать. Но вы правы, он безусловно смелый человек. В шестнадцать лет ушел в ополчение, подделал документы, обманул военкомат. Сражался под Ленинградом, в Синявинских болотах, а потом в армии, в разведке... Впрочем, вам это все неинтересно.
- Почему? - без особого энтузиазма пожал плечами Шмыгло. Рассказывай на здоровье. Я что? У меня дед тоже воевал. Где-то.
Что-то вспомнив, он внезапно оживился.
- Слушай, а у твоего награды есть? У моего дедули этих медалей да орденов изрядное количество было. Как дедуля помер, я награды эти сразу собрал и на Арбат отнес. Толкнул там барыгам, навар получился солидный. Я даже не ожидал, думал, что эти железки вряд ли чего стоят.
Нинель возмущенно замахала на него руками.
- Да как же так было можно! Это же боевые награды! Это, в конце концов, память! Неужели для вас не существует ничего святого?! Есть же вещи, которые не продаются!
Шмыгло потянулся, зевнул, и возразил:
- Не, нет таких вещей. Любая шмотка цену имеет. Если это вещь, то она чего-то стоит, значит, продается. А если что-то ничего не стоит, не продается, значит это не вещь, это просто фуфло, барахло то есть...
Нинель прижала к вискам кончики пальцев.
- Боже мой! Мне иногда становится страшно жить в этой стране и в этом городе!
Из кухни вышел повеселевший Арнольдик, с тарелками в руках и с двумя мокрыми полотенцами через плечо. Заметив расстроенную Нинель, он озабоченно спросил:
- В чем дело, дорогая? Ты чем-то расстроена? Что-то случилось?
- Нинель устало и безнадежно махнула рукой.
- Ровным счетом ничего, дорогой. Не волнуйся. Это все так, пустяки. Досужие и пустые разговоры.
Она горько усмехнулась, многозначительно покосившись на Шмыгло, но тот не заметил ее взгляда, занятый своими мыслями. Он задумчиво посмотрел на Арнольдика, и неожиданно живо поинтересовался у него:
- Слышь, дед, вот тут твоя супружница говорит, что ты воевал лихо, а наград всяких у тебя много имеется?
Арнольдик сердито и несколько обиженно отозвался:
- Я же не за награды воевал...
- Значит, нет у тебя никаких наград? - разочарованно протянул Шмыгло, теряя интерес к своему собеседнику.
- Почему нет? - удивился Арнольдик. - Есть у меня награды. Просто я имел в виду, что не это главное, что не за награды же я воевал. Разве так уж важны награды?
Шмыгло явно воспрянул духом, услышав, что награды все же в наличии имеются.
- Вот и я ей говорю, что награды - это так, ерунда, не самое главное...
Нинель, настороженно прислушивавшаяся к разговору, попыталась повернуть его в другое, менее опасное русло.
- Арнольдик, милый, кушай свой супчик, иначе он остынет и станет совсем невкусный, кушай, мы после поговорим.
Арнольдик взялся было за ложку, но, хлопнув себя по лбу, протянул Нинель мокрое полотенце.
- Возьми, дорогая, я принес специально для тебя. Ты видишь, я его намочил? Возьми его, пожалуйста.
Он протягивал ей полотенце и при этом усиленно подмигивал, поводил бровями. Нинель растерянно взяла полотенце и вертела его в руках, не зная что с ним делать и куда его пристроить.
- Дорогой мой, скажи на милость, зачем мне это мокрое полотенце? Что за фантазии?
Арнольдик от неожиданности поперхнулся и, покосившись на Шмыгло, наклонился к Нинель.