В конце коридора находился круглый зал, как бывает в тюрьмах. Парней, которые там были, вытеснили вновь прибывшие, и большая часть бросилась во двор. Кроме двух, самых прытких, которые хотели непременно получить медаль за храбрость и скачками приближались ко мне, держа свои аркебузы.
Я бросился к ближайшему. Твое здоровье, сынок! Моя черепная коробка врезалась ему в брюхо. Ничто не может научить дурака самоконтролю лучше, чем хороший удар по тому месту, которое он использует как кладбище для жареных цыплят. Он грохнулся, бросив свою игрушку. Второй тотчас же поднял свою. Я упал плашмя, и весь свинцовый товар, предназначавшийся мне, попал в живот его же товарищу. Да, тому уже не было смысла разговляться на Пасху, ведь теперь его желудок явно не был пустым. Я схватил валявшийся на полу автомат и быстро проделал в молодце, бывшем не в ладах со стрельбой, дюжину дырок. Тому ничего не оставалось, как с идиотским видом разглядывать кровь, хлеставшую из него как вино из дырявой бочки.
Я простился с ним и бросился к главному входу. Его загораживал какой-то придурок. Нечего делать, я взял правее. В конце коридора был виден свет… Я выбежал в большой двор, через который меня везли по прибытии. Там тоже была суматоха. Все суетились и кричали, разбегаясь. Я остановился, чтобы оценить ситуацию. В углу двора была сторожевая вышка, и засевший на ней солдат целился в меня из пулемета.
Пулемет — это вообще-то вредно для здоровья. Он разрезает человека пополам с той же легкостью, с какой вы отделяете друг от друга два листка туалетной бумаги.
У меня не было времени убежать. Он принялся палить во все стороны. Пули ударялись в фасад здания и отскакивали рикошетом. Спрятавшись за дверью, я ждал конца бури: пулемет надо перезаряжать, это неизбежно. Когда стрелок прикончит одну ленту, он должен вставить новую. Это должно было дать мне минуту передышки. Минуту, за которую я был обязан кое-что сделать. Я рисковал всем! Потому что, если пулеметчик предусмотрителен, он всегда оставит несколько свинцовых слив про запас, чтобы его не перехитрили.
Я сделал шаг наружу и увидел, что этот болван спешит вставить новую ленту. Мозги у парня вряд ли были больше, чем кнопка от ботинок. Я побежал по двору, не думая ни о погоде, ни о времени. У меня была одна лишь цель — большие ворота, распахнутые как рты зрителей, зевающих на пьесах Клоделя[19].
Дистанция между мною и этим типом росла. Мчась сломя голову, я твердил себе, что если бы они догадались стрелять в меня из окон, то пристрелили бы, как зайца в поле. А пока я несся, как кролик. Еще десять метров… Еще восемь… Я еле дышал, но ноги мои двигались. Когда я достиг ворот, снова послышался звук пулемета. Однако парень должен был сделать то, что на языке кино называется филаж, то есть описать своей игрушкой круг в воздухе. Второпях он слишком опустил ствол и пули легли в метре от моих ног. Когда же он поправил прицел, Сан-Антонио был уже далеко. Я выбежал из этой тюрьмы — казармы.
Передо мной расстилалась дорога, обсаженная деревьями. У края ее я заметил велосипед. Вероятно, он принадлежал солдату. Я вскочил на него и нажал на педали. Мой темп удивил бы самого Ван Стинбергена[20]. Я проехал двести метров за меньшее время, чем нужно шлюхе, чтобы раздеться. Я обернулся. Никого не было видно. Тогда я поехал направо, потом налево, так, как открывались передо мной новые дороги. Я был пьян от свободы… Пьян от радости…
Мне нужно было добраться до города. Там я надеялся затеряться, потому что в окружающих деревнях меня живо обнаружили бы проклятые немецкие собаки!
Я нажимал на педали. Я старался. Велосипед был слишком мал для моего роста, но это неважно. Я спасся бы на самокате, если бы это было нужно! Лишь бы он катился, вез меня! Педаль немного скрипела. Скрип звучал в моих помертвевших ушах как музыка.
Я ехал, разинув рот, как старая водосточная труба. Грудь моя дышала. Бобе в Золингене[21], поверьте мне, барахло по сравнению со мной. Даже в заведении мадам Артур работают ногами не так энергично!
Глава XIV,
в которой вы увидите, что я больше не боюсь мошек.
По мере того, как я продвигался по городу, наступала ночь. В высоких домах начали зажигаться первые огоньки, усиливавшие, а не рассеивавшие окружающий мрак. Я находился В городе, и многие вокруг меня тоже ехали на велосипедах. Никто не обращал на меня внимания, и это успокаивало. Все это были Добропорядочные люди, спешившие с одной целью: вернуться домой, поесть сосисок с капустой, оказать внимание своей даме и захрапеть.
20
Рик Ван Стинберген (род. в 1924 г.) — бельгийский велосипедист, неоднократный победитель в крупнейших гонках.
21
Луи Бобе (1925-1961) — французский велосипедист, завоевавший в 1955 г. в Золингене звание чемпиона мира среди профессионалов.