— Я знаю, — сказал я. — Но я должен.
— Ты не причинишь мне вреда.
— Но я причиню ему боль.
Ее улыбка погасла.
— Мэддокс…
Я наклонился вперед, приближая наши лица. Она прикусила губу зубами, теперь ее глаза сверкали неуверенностью.
— Боишься за любовника, своего француза? — поддразнил я.
Ее руки легли мне на грудь, как будто успокаивая меня.
— Это был просто танец, Мэддокс. Ты не можешь драться с ним, потому что я танцевала с ним!
С безрадостной ухмылкой я провел пальцем вниз по ее горлу и вдоль ключицы. Ее дыхание изменилось, резкий вдох… дрожащий выдох.
— Почему ты позволила мне танцевать с ней? — тихо спросил я, но угроза в моем голосе не могла быть ошибочной.
— Потому что… — прошептала Лила.
— Потому что, — повторил я.
Она облизала губы, в ее глазах мелькнуло что-то свирепое. Лила прижалась к моей груди.
— Казалось, ты наслаждаешься собой, так почему тебя это волнует? Блондинке это очень нравилось, и, конечно, твой французский был очень очарователен.
Ах, ах. Глупая… ревнивая, Лила.
Она поморщилась, как только поняла свою оплошность, и ее красные пухлые губы сжались в твердую линию.
— Тебе нравится мой французский?
— Это посредственно, — парировала она. — У Люсьена лучше акцент.
Я подавил смех. Лила действительно испытывала мое терпение. Забавно, я не знал, делает ли она это нарочно или она вообще осознавала, что идет по рискованному пути.
Приблизив свое лицо к ее лицу, мои губы скользнули вдоль ее уха, и я прикусил ее мочку уха.
— Не будем играть в детские игры, Лила. Мы с тобой оба знаем, что у него только один конец.
— И какой? — она пыхтела.
— Ты окажешься со мной на спине, между ног.
Я держал руку на ее горле, задерживаясь на ее пульсе, все еще крепко удерживая ее. Другая моя рука двинулась на юг, вонзаясь в ее мини-юбку.
Глаза Лилы расширились, и она ахнула, едва слышно.
— Мэддокс…
Мои пальцы дразнили ее щель сквозь трусики. Она лихорадочно огляделась вокруг нас, пока ее пальцы сжимали мое запястье, пытаясь остановить меня.
— Что… люди… Мэддокс , кто-нибудь может увидеть!
Я проследил мокрые складки на тонкой ткани, чувствуя ее мягкость кончиками пальцев. Ее лицо вспыхнуло, губы приоткрылись, дыхание стало прерывистым.
— Тебе… жарко? — Я чувствовал себя обязанным насмехаться над ней. Мой член затвердел и запульсировал. Мои джинсы внезапно стали очень тесными, и я зашипел, когда ее бедро коснулось моей промежности.
Удовлетворение охватило меня, когда я почувствовал ее влажность через трусики.
— Ты не хочешь, чтобы кто-нибудь видел… но тебе, кажется, нравится мысль о том, что моя рука поймает тебя под юбкой.
— Нет, — пробормотала Лила.
Я снова прикусил ее мочку уха, и она ответила резким шипением.
— Лгунья, — выдохнул я.
Медленно я стянул ее трусики в сторону, чувствуя пальцами ее голую киску. Мой большой палец обвел ее клитор, и она захныкала, сжав рукой мое запястье. В предупреждении? Или, в желании… желании большего?
Ее грудь вздымалась, когда она рвано вдохнула. Ее бедра дернулись вперед от моего прикосновения, ища мои пальцы. В ее темных глазах мелькнула необузданная потребность, когда я потер ее складки, двумя пальцами раздвигая ее губы.
Лила была всеми семью смертными грехами, и я бы с удовольствием оставался грешником ради нее до конца наших дней.
Не было никакого сокрытия того, что мы делали. Любой, кто шел по этому коридору, видел бы нас… Моя рука глубоко засунута под ее мини-юбку, ее лицо раскраснелось, губы приоткрылись в тихом всхлипе, когда она терлась о мою руку.
Засунув один палец внутрь ее плотного ядра, чувствуя, как ее внутренние стенки сжимаются вокруг него, я медленно потрогал ее. Лила напряглась, когда я сжал палец внутри нее, попав в ее чувствительное место. Ее реакция была мгновенной. С ее губ сорвался сдавленный стон, прежде чем она прикрыла рот рукой, заглушая непристойный звук.
Мои губы прошептали над ее губами, нежно прикасаясь к ней. Она открылась для меня, и я поцеловал ее. Я целовал ее так, словно был голодным человеком, словно она была кислородом, необходимым мне для выживания.
Лила задохнулась от нашего поцелуя, когда я ущипнул и потянул ее клитор, чувствуя пульсацию между пальцами.
— Такая красивая лгунья, — прохрипел я ей в губы. — Скажи мне, Лила. Зачем ты это сделала?
Ошеломленная, она, казалось, с трудом могла сосредоточиться на моих словах. Я сунул палец обратно в ее киску, вырывая из нее еще один стон. — Я… Мэддокс… что сделала?
— Зачем ты бросила мне этот вызов? — прошипел я, мой голос был таким хриплым, что я даже едва узнал его.