И он сделал.
Мэддокс сдвинул мои плавки в сторону и скользнул прямо внутрь, вонзаясь в меня своим толстым членом. Я закричала, уткнувшись лицом в его шею. Мне все еще было больно со вчерашнего дня и все еще была очень гиперчувствительна, но мне это было нужно.
Мне нужно было чувствовать себя рядом с ним, чтобы нас ничего не разделяло.
Его удары были болезненно медленными, но я не торопила его. Мэддокс не торопился, мягко и неглубоко толкая меня. Он ласкал мою задницу, сжимая и пощипывая мягкие щеки.
Его стоны вибрировали в моем теле.
Он проглотил мои всхлипы своим горлом. Я была обернута вокруг него, в безопасности в его объятиях, пока он работал над моим телом, толкая меня, пока я не оказалась на краю пропасти своего оргазма. Мэддокс был везде, внутри меня, в моих венах, в моем сердце, застрял в моей душе.
Его губы обвились вокруг моего соска над моим бикини. Он сосал и кусал затвердевшие кончики, пока я не начала корчиться в его руках.
— Полегче, Маленький Дракон. Сладко и медленно.
— Я люблю тебя, — прошептала я.
— Я тоже тебя люблю, — прохрипел он.
Мэддокс нежно занимался со мной любовью, как будто я была кем-то, кем нужно дорожить. Как будто я была хрупкой, и он боялся, что я выскользну из его пальцев.
И когда мы нашли наш релиз, он был столь же прекрасен, сколь и взрывоопасен.
Он держал меня потом, пока я плакала.
Мы не говорили ни слова, потому что в этом не было необходимости. Мы понимали друг друга благодаря нашему молчанию и нашим прикосновениям.
* * *
Четыре дня спустя наше пребывание в Швейцарии подходило к концу. Мы провели вместе пять блаженных дней, почти снова устроив медовый месяц. Мы бездельничали в постели, ходили на романтические свидания с великолепным видом на заснеженные горы, занимались сумасшедшим количеством секса… и наконец у нас появилась возможность поговорить.
Это было облегчением, наконец, рассказать обо всех моих проблемах, неуверенности и моей беспомощности в этой ситуации. Мэддокс медленно выманивал меня из моей скорлупы.
Сначала было тяжело, но Мэддокс знал меня лучше, чем я сама.
И именно так и возник этот разговор. Мы были в объятиях друг друга после очередного ленивого дня занятий любовью. Мы говорили об Айрис и о том, как я волновалась…
— Я много читал, бродил по интернету и читал бесчисленное количество статей, — медленно сказал Мэддокс. — Я не эксперт, но как ты думаешь, у тебя послеродовая депрессия?
Вот оно. Разговор, которого я изо всех сил старалась избегать. Но я знала, что это произойдет, потому что, как всегда, для Мэддокса я была открытой книгой.
Я проглотила подступившие к горлу тяжелые эмоции и сделала один короткий, резкий кивок.
— Я тоже так думаю, — выдохнула я дрожащим и полным неуверенности голосом. — Сначала я не хотела в это верить, но за последние несколько дней тоже пришла к такому же выводу.
Его пальцы нежно коснулись моей руки, и он погладил меня. Мэддокс нежно поцеловал меня в висок.
— У тебя была тяжелая беременность, Лила… и после двух выкидышей. Это большой стресс, напряжение и эмоции, с которыми приходится иметь дело. Ты никогда не давала себе возможности поплакать как следует, потому что ты была напугана, но тебе нужно время, чтобы исцелиться.
Я, наконец, поняла это. Многое произошло за последние два года с тех пор, как мы решили попытаться завести еще одного ребенка. Выкидыши ударили по мне сильнее всего. Было много замешательства и онемения, но я никогда не давала себе шанса пройти через эти эмоции. Вместо этого я спрятала эти чувства и попыталась завести еще одного ребенка… пока не появилась Айрис.
Но осложнение, связанное с моей беременностью, поразило меня так неожиданно. Я снова засунула все в темный угол своего сердца, не позволяя себе по-настоящему чувствовать.
Я провела пальцами по животу Мэддокса, чувствуя потребность прикоснуться к нему. Он держал меня на земле.
— Но почему Айрис так себя ведет со мной? Я знаю, что она не ненавидит меня. Она всего лишь ребенок, но… я беспокоюсь, Мэддокс.
— Айрис не сразу привязалась к тебе после того, как родилась. Ты была в больнице больше недели после того, как у тебя возникли осложнения после операции. Первая неделя жизни ребенка очень важна для связи с матерью, но у тебя с Айрис никогда не было такого шанса. Она привыкла ко мне, — задумчиво пробормотал он.
То, что сказал Мэддокс, имело смысл. Я тоже об этом думала, но все равно ненавидела.
— Младенцы могут чувствовать, когда человек находится в состоянии стресса и негативных настроений. Они соответственно на это реагируют, — пояснил он. — Они чувствуют, когда ты напряжен или расстроен. Я не говорю, что это твоя вина, что она плачет, когда ты ее держишь. Она вообще сварливый ребенок. Я не профессионал, но, думаю, она тебя чувствует.