Бывает, что пылкий мальчишкаЗа гостем приезжим по следуВ дорогу торопится слишком:– Я тоже отсюда уеду!
Среди удивленных девчонокХрабрится, едва из пеленок:– Ну что по провинции шляться?В столицу пора отправляться!
Когда ж повзрослеет в столице,Посмотрит на жизнь за границей,Тогда он оценит Николу,Где кончил начальную школу…
1964
«Загородил мою дорогу…»
Загородил мою дорогуГрузовика широкий зад.И я подумал: «Слава Богу!Село не то, что год назад!»
Теперь в полях везде машины,И не видать худых кобыл.И только вечный дух крушиныВсе так же горек и уныл.
И резко, словно в мегафоны,О том, что склад забыт и пуст,Уже не каркают вороныНа председательский картуз.
Идут, идут обозы в городПо всем дорогам без конца, —Не слышно праздных разговоров,Не видно праздного лица.
Ленинградская обл.,
пос. Невская Дубровка, 1959
Русский огонек
Погруженыв томительный мороз,Вокруг меня снега оцепенели!Оцепенели маленькие ели,И было небо темное, без звезд.Какая глушь! Я был один живойОдин живой в бескрайнем мертвом поле!
Вдруг тихий свет-пригрезившийся, что ли?Мелькнул в пустыне, как сторожевой…
Я был совсем как снежный человек,Входя в избу (последняя надежда!),И услыхал, отряхивая снег:– Вот печь для вас и теплая одежда… —Потом хозяйка слушала меня,Но в тусклом взгляде жизни было мало,И, неподвижно сидя у огня,Она совсем, казалось, задремала…
Как много желтых снимков на РусиВ такой простой и бережной оправе!И вдруг открылся мнеИ поразилСиротский смысл семейных фотографий!
Огнем, враждойЗемля полным-полна,И близких всех душа не позабудет…– Скажи, родимый, будет ли война?И я сказал: – Наверное, не будет.
– Дай бог, дай бог…Ведь всем не угодишь,А от раздора пользы не прибудет… —И вдруг опять:– Не будет, говоришь?– Нет, – говорю, – наверное, не будет!– Дай бог, дай бог…И долго на меняОна смотрела, как глухонемая,И, головы седой не поднимая,Опять сидела тихо у огня.Что снилось ей?Весь этот белый свет,Быть может, встал пред нею в то мгновенье?Но я глухим бренчанием монетПрервал ее старинные виденья…– Господь с тобой! Мы денег не берем.– Что ж, – говорю, – желаю вам здоровья!За все добро расплатимся добром,За всю любовь расплатимся любовью…
Спасибо, скромный русский огонек,За то, что ты в предчувствии тревожномГоришь для тех, кто в поле бездорожномОт всех друзей отчаянно далек,За то, что с доброй верою дружа,Среди тревог великих и разбояГоришь, горишь, как добрая душа,Горишь во мгле, и нет тебе покоя…
1964
Сенокос
С утра носились,Сенокосили,Отсенокосили, пора!В костер усталоДров подбросилиИ помолчали у костра.
И вот опятьВздыхают женщины —О чем-то думается им?А мужики лежат,Блаженствуя,И в небеса пускают дым!
Они толкуютО политике,О новостях, о том о сем,Не критикуютРади критики,А мудро судят обо всем,
И слышен смехВ тени под ветками,И песни русские слышны,Все чаще новые,Советские,Все реже – грустной старины…
«Помню, как тропкой, едва заметной…»
Помню, как тропкой,едва заметной,В густой осоке, где утки крякали,Мы с острогой ходили летомЛовить налимовпод речными корягами.Поймать налима непросто было.Мало одного желания.Мы уставали, и нас знобилоОт длительного купания,Но мы храбрились: – Рыбак не плачет!В воде плескалисьдо головокружения,И наконец на песок горячийДружно падали в изнеможении!И долго после мечтали лежаО чем-то очень большом и смелом,Смотрели в небо, и небо тожеГлазами звездна нас смотрело…
Утро утраты
Человек не рыдал, не металсяв это утлое утро утраты.Лишь ограду встряхнуть попытался,Ухватившись за копья ограды…
Вот пошёл он. Вот в чёрном затонеОтразился рубашкою белой.Вот трамвай, тормозя, затрезвонил:Крик водителя: – Жить надоело?!