Лиз стояла возле раскидистой яблони, держась рукой за одну из шероховатых ветвей.
Как же она всех подвела. И себя, и Федорова, и Стефана…
На экране телевизора появился уже другой корреспондент, он брал интервью у министра внутренних дел.
– Никто не собирается отменять контрактную систему. А что касается Элизабет Шайн… Да, она гражданка нашей страны, она пользовалась благами контракта, а вот когда пришло время, не хочет исполнять свои обязательства. Мы уже отдали приказ о задержании Элизабет Шайн и отправке ее в Центр исполнения контракта.
«Я не гражданка этой страны, я не подписывала контракт, – вертелось у нее на языке. Я не совершала ничего противоправного…»
Сергей вышел из домика:
– Сейчас пришлют вертолет. Пока из дома не выходи.
– Надо собрать вещи.
– Какие вещи? Я уже взял все документы. За пределы Крэзиса не вырваться, будем укрываться в посольстве. Я позвонил Стефану, предупредил. Он сейчас подъедет.
– Лучше не надо. Это небезопасно.
– Он здесь рядом живет. Сейчас подъедут с другом.
Лиз вернулась в комнату, завтракать не хотелось. Сынишка проснулся, теперь уже он сладко потягивался в кроватке. Дотянулся до своей любимой игрушки.
– Мама, на!
Лиз словно ударило молнией.
– Спасибо, сынок.
– Там дырка!
– Сейчас зашью.
Она кинулась к столу. Из бумаги только маленький блокнот. Ничего, хватит этого листочка! Слова пришли сами. Так, ключи от банковской ячейки… Она вчера спрятала и свой ноутбук, и документы на собственность в банке, чувствуя, что все может выйти из-под контроля.
Аккуратно подшила игрушку.
– Возьми, сиди тихо и не выходи ни за что, пока
Сынишка смотрел на нее испуганно.
– Договорились?
– Да.
– А теперь прячься в шкаф и, пока я не позову тебя, сиди там. И еще: что бы ни случилось, никому не отдавай игрушку!
– Это Мишель, – представил друга Стефан.
– Очень приятно.
– Демонстранты на соседней улице. Может, лучше спрятаться в подвал и переждать?
– Это не гарантия безопасности.
– Да.
– Я пригнал машину служебную, на ней надпись «Хлеб», будем надеяться, что ее не тронут… Вас двое?
– Нет, еще сынишка, я попросила его спрятаться в шкаф и не выходить, пока не позову.
– Взрослый?
– Нет, такой же, как у хозяйки, они даже внешне похожи. И тоже Андре.
– Ну тогда я за машиной.
Мишель отправился к воротам.
С заднего двора выбежали мужчины в форме с автоматами наперевес. Длинными очередями они крошили все, что попадало в поле зрения. И уже через несколько минут во дворе в лужах крови лежало несколько тел.
– Господин министр, ваше распоряжение выполнено. Да, всех перестреляли: и ее, и его, и их выродка, и даже вашего любимого Стефана! – Мужчина помолчал, вслушиваясь в слова собеседника. – Есть загрузить в машину и выставить на площади. Понял, Федорова не трогать.
– Так, загоняйте машину, этого белобрысого не трогать, он гражданин другой страны, потом проблем не оберемся, а эту суку с ребенком в машину и на площадь. Пусть люди успокоятся.
Глава 56 День совершеннолетия
Зал Центра «Море счастья» был пышно украшен. Помещение имело наклонный пол, который как бы спускался от входа к сцене. На стенах гирлянды из роз и самшита. На полу в вазах огромные букеты из пионов, сирени, еще каких-то цветов, которых Андрей не знал. Ему было это неинтересно.
Сегодня праздник. День совершеннолетия. Воспитанники Центра выходят в новую жизнь, во взрослую жизнь.
На самых первых рядах сидят самые маленькие, первоклашки, они только приобщаются к будущим радостям. Чуть выше – четвертый класс, и т. д. В самом верху – выпускники. Это СИМВОЛИЧНО. Из сегодняшнего дня они озирают пройденный путь.
В центре зала пышно украшенный стол, за ним руководители Центра и приглашенные.
«Как же постарел наш Мих-Мих», – подумалось Андрею.
Директор Центра в светлом костюме, в розовой рубашке с бабочкой выглядел подтянутым, но нельзя сказать, что счастливым.
Их, наверное, двое, кто сегодня не радуется. Для Мих-Миха закончился еще один этап его жизни. Когда-то эти детки пришли к нему в трехлетнем возрасте, он был их богом, самым умным, самым главным, а сегодня выросли, смотрят на постаревшего директора и подсмеиваются: примитив, разве так живут?
Хотя нет, над Мих-Михом никто не смеется, для всех он символ семьи, которой у ребят не было. Кому-то он сказку рассказывал, кого-то на шее катал, кого-то по головке гладил. Руки у Мих-Миха волшебные: сразу все заживает, сразу все проходит…