– Спасибо, Валентин, за заботу, – бесшумно вышедшая на крыльцо Саша обняла их, сидящих на верхней ступеньке. – Я не такая уж слабая. Приходилось за себя постоять. А Анечка… конечно, она у нас нежное создание. Ничего, жизнь закалит.
Покрасневший Валька встал, выбираясь из ее объятий:
– Меня она злила, когда была доброй до глупости к тем, кого не жалеть, а ругать нужно. А сейчас, когда она…
Он вовремя остановился. Здесь же прабабушка!
– … позволяет себе вспылить, – продолжила Саша.
– Ну да! Мне жалко, если она будет как все!
– Тут, дружок, одно из двух: или ей закаляться, или за нее бояться. А вообще пора бы тете Наташе приехать!
Валька вел Никитку домой. Для Вальки – дело на десять минут, но Никитка растягивал этот процесс минут на сорок. Он то садился на корточки и долго разглядывал божью коровку на тротуаре, то, запрокинув голову, наблюдал за дремлющим на крыше котом, то требовал, чтобы его усадили на парковую скамейку. А в парке он непременно шел к столикам шахматистов, за которыми почему-то в кустах стояла парковая скульптура: олениха с олененком. Валька привычно поднимал его на постамент, и Никитка некоторое время стоял, держась за оленихину ногу. Только после этого он направлялся к воротам. Но сегодня, когда они наконец-то вышли из парка и перешли Пушкинскую, он бросился в сквере к кустикам, на которых росли белые шарики. Всё, теперь минут пятнадцать будет рвать эти шарики и давить их ногой! Валька вздохнул, повернулся в поисках скамейки и увидел Елену Игнатьевну, везущую внука в прогулочной коляске. Игнаша весь вывернулся, наблюдая, как Никита топает по шарикам, и Валька сказал:
– Никитка, не будь жмотом, дай Игнаше по шарикам потопать!
Брат сначала надул губы, но потом кинул горсть малышу под ноги. Тот топнул ногой и засмеялся. Тогда Никита засмеялся вместе с ним, стал рвать шарики и носить их к коляске. Елена Игнатьевна спросила Вальку, как рука, и он ответил:
– Всё путём, вот, швы сняли.
– Господи, какие рубцы!
– Да ерунда, это для девчонки трагедия, а мне что? Кровь ран и грязь странствий украшают мужчину!
Елена Игнатьевна рассмеялась:
– Приятно, что ты читал Стивенсона, – потом поглядела на него внимательно и спросила. – Валь, что случилось? Ты какой-то заведенный.
Валька совсем не собирался ей что-то рассказывать, но почему-то заговорил о том, что мучило это последнее время: в Москве его жизнь была обычной, а здесь после слов бабушки о борьбе со злом он с этим злом то и дело сталкивается.
– Валь, добра в жизни больше, чем зла. Просто зло заметнее. Вот скажи, когда на тебя напала собака, кого было больше: тех, кто разбегался, или тех, кто бросился вас выручать?
Валька задумался, припоминая, и с облегчением сказал:
– Спасибо, Елена Игнатьевна!
Никитка обернулся на них и решил, что глядящая на него бабушка тоже хочет играть. Он высыпал шарики ей под ноги и сказал:
– На, потопай!
Валька с Еленой Игнатьевной засмеялись. Она топнула и сказала:
– Спасибо, Никита, теперь сам! Нам с Игнашей домой пора. А за бабушку, Валька, не беспокойся. Она пережила большое горе, но со временем с ним справится и станет почти как прежде. Видишь, какие у нее внуки хорошие…
Постепенно компания распалась. Сначала тетя Вера купила горящие путевки и увезла Сережку в Турцию. Он одновременно был обрадован и раздосадован. Обрадован, потому что впервые ехал на море. Раздосадован, потому что приходилось расставаться с Валькой и Энн («а Шеметова меня в школе в упор не видит, как же, они старшеклассники!»). Потом Аня с матерью и сестрой уехали к тетке в Крым.
Наконец приехала мама Энн тетя Наташа. Валька ждал этой встречи и с надеждой, и со страхом. Надеялся он на то, что Энн с мамой станет прежней, а боялся он того, что тетя Наташа предскажет ему что-нибудь страшное. Признаться, она его разочаровала, потому что не была похожа ни на своих родственников, ни на какую-нибудь киношную ведьму: все Боевы светленькие и худенькие, со звонкими голосами, а она плотная, если не сказать толстая, темноволосая и с глухим негромким голосом. В общем, обыкновенная тетка, прошел бы мимо и внимания не обратил. В первый день он только зашел поздороваться по пути к Петровым, понимая, что после долгого расставания Боевым надо побыть в семейном кругу, а на второй они ходили вместе на пляж. Возвращаясь, услышали в соседнем дворе крики.
– Варька, что ли, вернулась? – удивилась Саша. – Мало он ее бил?
После того случая соседи на некоторое время пропали. Их укатали в инфекционную больницу, но, поскольку никакой заразы не нашли, через несколько дней отпустили. Варька вернулась первой, быстренько собрала свои манатки и уехала, как говорят, к сестре в Патриаршее. Володька вернулся притихшим. Да и скандалить стало не с кем. И вот…