Сержант подвел меня к обрыву и показал вниз.
Я увидел несколько пятен желтой краски на острых краях скалы, мелкие осколки разбитого стекла среди камней и сверкающий кусок изогнутой хромированной окантовки. На это место пришелся первый удар, а оттуда, где мы стояли, больше ничего нельзя было разглядеть.
Затем сержант провел нас вниз по дороге мимо автомобиля Энелио и указал на дно долины. Отсюда хорошо было видно то, что осталось от машины Бикс.
— Как же удалось достать тело?
— Пришлось спускаться с другой стороны ущелья. Видишь, там более пологий и короткий склон.
— Кто ее опознал?
— Мадам Витрье.
— Да нет, Энелио, это я и так читал в рапорте. Я имею в виду, в каком виде ее нашли?
Он спросил у сержанта.
— Она наполовину вывалилась из машины, и то, что выше пояса, обгорело практически до неузнаваемости. Мадам Витрье опознала ее по серебряной цепочке на лодыжке, плюс футах в пятидесяти от машины валялась ее красная туфля. Вторую так и не нашли.
— А с чего ее понесло в эти горы? Энелио, эта проклятая дорога за пятнадцать миль поднимается, наверное, на четыре тысячи футов.
Он обернулся и показал куда-то вдаль. Через седловину между горами мы увидели долину и мерцающую над городом дымную пелену.
— Знаешь, Трэвис, это и вправду проклятая дорога. Каждый год здесь срываются по две-три, а то и по четыре машины. В большинстве случаев все пассажиры погибают. А шесть лет назад разбился автобус с восемнадцатью пассажирами. С чего ее сюда понесло? Может, по той же причине, что и меня, когда мне было… семнадцать? Да. На английском мотоцикле. Рано-рано утром я гонял вниз по этой сумасшедшей дороге. Я несся вниз и орал от восторга. Скорость, смерть, ужас — в этом был свой ритм, Трэвис Макги! Вписываешься в один поворот, потом в другой… фантастико! Это было похоже на секс, как будто горы — это телеса огромной ненасытной самки. Уже в самом низу ветром перекосило очки — один глаз прикрыт, а в другой бьет ветер так, что слезы ручьем текут. Наверное, под колесо попал небольшой камешек, потому что — бац! — и я лечу вверх тормашками. Врезался в дерево, упал и сломал запястье. Видишь, неправильно срослось. Я шагал по дороге, придерживая сломанную руку, хохотал как идиот и во всю глотку орал песни. Друг мой, я побывал в гостях у смерти, почувствовал ее вкус и остался жив, и теперь буду жить вечно, а когда наконец снова увижу ее, я скажу ей: «Помнишь меня? Один раз мы уже встречались с тобой, старуха, но тогда я тебя перехитрил». Я думаю, с этой девчонкой было что-то в этом роде. Когда ты молод, то забираешься в горы, а потом сломя голову несешься вниз.
Он повернулся к сержанту, задал ему какой-то вопрос и, выслушав ответ, из которого я понял приблизительно половину, перевел:
— Он прочесал все окрестности, расспрашивая всех о желтой машине, и нашел мальчишку, который видел ее. Во второй половине дня он гнал двух ослов с пастбища на ферму и наткнулся на нее примерно в километре в нашу сторону от Гуэлатао — она была припаркована у обочины. От Гуэлатао аж до самого Папалоапана дорога покрыта щебенкой или вымощена камнем, а потом опять асфальтирована до шоссе № 140 и кончается у Мексиканского залива, к югу от Веракруса. Мальчик сказал, что когда он проходил мимо, то видел высокого иностранца, который стоял, облокотившись на машину, а неподалеку на камне сидела девушка. После того, что сообщил мальчишка, сержант привел с собой десяток мужчин и они дюйм за дюймом обследовали весь склон, чтобы убедиться, что его труп не валяется где-нибудь поблизости, но ничего не нашли.
— Спроси его, узнавал ли он у мальчика, как выглядел тот мужчина?
Выслушав ответ сержанта, Энелио пожал плечами.
— Мальчишка сказал, что все иностранцы для него выглядят на одно лицо, словно зерна сушеной кукурузы.
— Кто-нибудь еще их видел?
— Возможно. Кто знает? Это же горцы. Они вообще почти не разговаривают с людьми из долины, а уж с полицейскими и подавно.
Мы сели в машину и, спустившись по этой безумной дороге на равнину, вскоре добрались до пересечения с шоссе.
— Спроси его, много ли хлопот у полиции с американскими студентами, — поинтересовался Майер.
Сержант говорил довольно долго.
Наконец Энелио перевел:
— В целом они люди как люди. Большинство из них не создают никаких проблем, но, как и везде, находятся пьяницы и дебоширы, а есть и такие, которые своим образом жизни доводят себя до состояния, когда им требуется срочная помощь. Некоторые принимают наркотики и ведут себя как сумасшедшие. Некоторые ведут себя непристойно, чем смущают простых людей.
— Что значит — непристойно? — спросил Майер.
— Людей оскорбляет, когда парень стоит на площади и лапает полураздетую девушку. Но, если, предположим, какой-нибудь бородатый, оборванный и грязный парень, накурившись травки, бродит по деревне шатаясь и улыбаясь, крестьяне будут относиться к нему с большим почтением и уважением. Знаете, почему? Есть такая традиция — быть добрыми со всеми сумасшедшими, потому что древние боги наложили на них свой знак, а следовательно, они близки к богам.
— Он получает задания о розыске каких-то конкретных студентов? — спросил Майер.
— Он говорит, что американское посольство посылает запросы в федеральную полицию, а оттуда вся информация поступает сюда. Потом проверяются регистрационные списки в каждом отеле, мотеле и трейлер-парке, и, если студента находят, ему предлагают связаться с посольством в Мехико-Сити.
— А эти списки сохраняются?
Я поздравил Майера с блестящей идеей. Когда мы вернулись в город, сержант Мартинес принес в машину пачку отпечатанных через бледную копирку запросов из посольства, всего около сорока штук.
— Он говорит, что это все, что набралось за этот год до настоящего времени, — пояснил Энелио.
Майер остановился на одном листке и передал его мне.
«Запрос о местонахождении Карла Сейшенса, возраст двадцать два года, пять футов одиннадцать дюймов, сто сорок фунтов, нормального телосложения, волосы светлые. В случае обнаружения просьба сообщить по адресу: Американское посольство, код 818, мистеру Лорду».
Запрос был отправлен девятого июня. На том же листе были какие-то сокращения и цифры, сделанные красными чернилами. Энелио попросил сержанта объяснить смысл и назначение этих записей, а затем перевел нам.
— Утром в понедельник 7 июля у двери одного из домов на Артеага-стрит обнаружен труп молодого человека. В карманах у него ничего не было, скорее всего, все вытащили дети, которые подумали, что он пьян. Если бы его одежда не была такой драной и грязной, то они бы забрали и ее. На руках и на бедрах у него были следы уколов, некоторые из них воспаленные. Доктор взял кровь на анализ, и выяснилось, что причиной смерти послужила сверхдоза опиатов. Выяснилось также, что ночевал он в конурке, которую соорудил из картонных ящиков у задней стены одного из базарных ларьков. Владелец ларька запирал некоторые его вещи для сохранности. Среди них был футляр с гитарой и некоторыми документами.
Энелио задал Мартинесу еще один вопрос и перевел:
— Лейтенант позвонил в американское посольство в Мехико и сообщил о случившемся. Тело было отправлено самолетом сестре умершего, проживающей в Атланте, штат Джорджия.
Неожиданно я обратил внимание на то, каким взглядом меня рассматривает сержант Карлос Мартинес. Это был типичный взгляд полицейского — цепкий, внимательный и изучающий. Мы проявили интерес к двум молодым путешественникам, которые на настоящий момент были мертвы. Полицейские не верят в совпадения. Совпадения оскорбляют их чувство порядка.
Мы поблагодарили сержанта за потраченное на нас время. Энелио пожал ему руку тем особым способом, когда нужно незаметно передать из рук в руки сложенную банкноту.
Когда мы отъехали, я сказал, что хотел бы возместить Энелио стоимость «подарка».