В конце концов Эва его связала и до рассвета расхаживала по комнате, стараясь решить, что же делать дальше. Когда он начал шевелиться, она вколола ему сильное снотворное. Рано утром в понедельник к ней пришел Уолли Маклин. Она приняла его в садовом домике и рассказала ему кое-какие живописные подробности о мексиканских каникулах Минды, перенеся на нее все то, что случилось с Бикс, включая и эпизод на кукурузном поле, когда Рокленд заставил ее обслуживать крестьян, возвращавшихся домой. Уолли чуть удар не хватил. Когда он, наконец, немного пришел в себя, Эва добавила, что, возможно, Минда мертва и виноват в этом исключительно Рокленд. Также она пообещала, что, если Уолли сумеет достать машину и приедет к ней к десяти вечера, он сможет забрать с собой Рокленда и отвезти его в полицию.
В тот же день она узнала, что личность погибшей девушки по-прежнему не установлена, и ей сразу пришло в голову, что если она опознает Минду и скажет, что в последний раз она видела ее в субботу, уезжающей с Роклендом, то оградит себя от любых дальнейших обвинений.
— Но, когда я увидела, как… как ужасно обезображен труп, я поняла, что его можно выдать за кого угодно. Конечно, Минда носила на лодыжке ту цепочку, но кто мог утверждать, что у Бикс не было точно такой же? Или что красные туфли не ее? У меня были документы и вещи обеих. Я лихорадочно соображала… Если бы я сказала, что умерла Бикс, то она несомненно стала бы моей. Я опознала ее и, когда полицейские пришли ко мне домой, отдала им ее вещи. Потом привезла сюда документы Минды и устроила так, что при продлении визы удалось обойтись без присутствия Бикс.
В ту ночь я отослала всех слуг и сама открыла ворота мистеру Маклину. Я помогла ему свести вниз Рокленда и засунуть его в багажник американского седана. Мистер Маклин вел себя очень странно — насвистывал, ходил на цыпочках, говорил, что все прекрасно, что скоро Минда вернется в Оксаку и он будет ее здесь дожидаться. Рокленд едва стоял на ногах. Мистер Маклин похлопал его по спине, назвал «сынком» и сказал, что все будет сделано на высшем уровне. Я решила, что теперь со мной все будет в порядке, но, когда закрыла за ним ворота, меня совершенно неожиданно вырвало. Рано утром в четверг я улетела из Оксаки. Бикс была просто счастлива снова увидеть меня.
Бикс снова вышла из ванной.
— Эва, прошу тебя… пожалуйста…
— Ну хорошо, милая моя девочка. Сядь на диван и веди себя тихо. Мистер Макги, ну разве можно сказать, что с ней плохо обращаются? Я о ней забочусь. Я увезу ее в тихое укромное место, где ее никто не узнает. Посмотрите, как ей идет этот цвет. На этом фоне ее темно-синие глаза выглядят почти фиолетовыми. Я буду одевать ее в индиго, в голубой, зеленый, серый… Костюмы прохладных тонов только подчеркивают ее красоту. Я могу контролировать… ее потребность сбежать от реальности с помощью наркотиков. Ей не будет одиноко или скучно, она всегда будет окружена вниманием и лаской. Может ли она рассчитывать на все это дома? Кого вы им вернете, Макги, если до конца выполните свою грязную работенку? Неизлечимую наркоманку? Законченную психопатку и лесбиянку? Разве не милосерднее будет позволить ей остаться «мертвой»?
— Мертвой? — удивилась Бикс.
— Девочка задала хороший вопрос, французская леди. Как и вы.
— Пожалуйста, подумайте об этом как следует.
Я сел и подумал. Послушать ее, так все получается легко и просто. Рассказать грустную байку старому доброму Харлану Боуи. Скормить Майеру историю, которую выдала мне Эва через дверь на цепочке. А потом вернуться в Оксаку и весело провести с Еленой остаток ее отпуска. Миссия завершена. Но разве ее отец не имеет права получить шанс исправить тот вред, который он сам же и нанес своему ребенку? В конце концов у него достаточно денег на искупление вины, на хорошие клиники, лечение сном…
— Сейчас у меня в сейфе сумма, соответствующая примерно сорока тысячам американских долларов, — прервала мои раздумья Эва Витрье. — Я могу дать их вам прямо сейчас, а послезавтра — еще сто шестьдесят тысяч.
— Вы покупаете себе девушку за двести штук?
— Вы выразили суть дела слишком грубо и прямолинейно. Я покупаю счастье ей и себе, и могу себе это позволить.
Я подошел к ней. Она встала и, глядя на меня в упор, победно улыбнулась. Я улыбнулся в ответ, вздохнул и, подумав, что еще чуть-чуть, и это начнет входить у меня в привычку, одной рукой взял ее за плечо, а ребром ладони другой чиркнул по длинному мускулистому горлу. Потом подхватил ее падающее тело и бросил на кровать.
Бикс вскочила с дивана.
— Эй, что ты делаешь?
— Собираюсь сходить с тобой прогуляться, крошка.
— В кино?
— Может быть. Почему бы тебе не одеться? Где твои вещи?
— Вон там. В той комнате в шкафу и… везде.
— Иди одевайся.
Она вышла в соседнюю комнату, а я занялся француженкой. Какое-то время, не слишком долго, она должна оставаться неподвижной. Выдернув из-под нее простыни, я пустил воду в ванной и хорошенько намочил их. Снял с Эвы серый халат и, положив ее на край мокрой простыни, закатал в рулон, а второй край подсунул ей под спину. Пока простыни мокрые, ей нипочем не выбраться.
Оттянув вниз ее нижнюю челюсть, я обнаружил, что у нее во рту найдется чертовски много места для бумажных салфеток «Клинекс», если их тщательно утрамбовывать. Ее голову я обвязал нейлоновым чулком, протянув его между зубами, чтобы она не смогла вытолкнуть салфетки языком и позвать на помощь.
Потом пошел проверить, как идут дела у Бикси. По-видимому, она полностью потеряла ориентацию, поскольку за все это время успела только сбросить халат и надеть светло-зеленый кружевной лифчик. Я начал рыться в вещах, пытаясь найти что-нибудь подходящее, чтобы с ней можно было появиться среди ночи в американском посольстве.
К тому времени, когда я нашел, где находятся юбки, блузки и свитера, Бикс вернулась в первую спальню, и теперь оттуда доносилось радостное хихиканье, какая-то возня и сдавленное мычание.
Вбежав в комнату, я увидел, что Бикс, встав на колени перед кроватью, недрогнувшей рукой вцепилась Эве Витрье в ее точеный нос Нефертити, полностью отрезав ей доступ воздуха. Лицо француженки приобрело темно-лиловый оттенок, выпученные глаза выкатились из орбит, а сама она судорожно дергалась и сучила ногами, сильно смахивая на огромных размеров белугу, подыхающую на дне лодки. И, поверьте, ей оставалось совсем немного; пожалуй, она бы протянула еще секунд двадцать. Я оторвал шаловливые пальцы Бикс от благородного носа этой тонкой любительницы женской красоты, и Эва обессиленно вытянулась на кровати, со свистом втягивая воздух. Открыв глаза, она бросила на меня взгляд, в котором одновременно читались ненависть и мольба. От напряжения у нее лопнул сосуд в глазу и половина белка окрасилась в ярко-алый цвет.
Я поплотнее подоткнул под нее край мокрой простыни, похлопал ее по щеке и, затащив Бикс в соседнюю комнату, чуть ли не насильно заставил одеться. В лифте она сказала:
— Какая Эва была смешная, правда? Такая забавная…
— Не говори, малыш, просто обхохочешься.
— Жаль, что ты не дал мне поиграть с ней еще немножко.
— В общем-то, и мне тоже.
Глава 19
Через пять дней я вернулся из Флориды в Оксаку. Майер, с виду подтянутый, веселый и довольный, встретил меня в аэропорту.