Оказавшись среди родных стен, она почувствовала грусть. Меган любила этот дом. Комнаты в нем были небольшими, но уютными. Мать часто сетовала на то, что старые фермерские дома снаружи казались больше, чем были на самом деле. «Это не дом, а оптическая иллюзия», — жаловалась она. Но Меган виделось бесконечное очарование в уютной тесноте его комнат. Ей нравилось ощущать под ногами легкую неровность его широких половиц, смотреть на камины, французские двери и буфеты, встроенные по углам столовой. Она находила, что они безупречно гармонируют со старинной мебелью из клена, подернутого теплой патиной времени. Как нельзя лучше сюда же вписывались и шелковистая обивка глубоких и удобных кресел, и живописные ковры ручной работы.
«Отец часто отсутствовал, — думала она, открывая дверь его кабинета, которого они с матерью избегали с той ночи, когда произошла катастрофа на мосту. — Но я всегда знала, что он вернется и закружит дом в веселом хороводе».
Она щелкнула выключателем настольной лампы и села во вращающееся кресло. Эта комната была самой маленькой на втором этаже. По обеим сторонам камина располагались книжные полки. Любимое кресло отца, обтянутое коричневой кожей, с таким же диваном стояли рядом с торшером и журнальным столиком.
На столике, а также на каминной полке находилось большое количество семейных фотографий: свадебный портрет ее матери и отца; Меган в младенческом возрасте; а здесь они втроем, когда Меган уже подросла; старый Пат, раздувшийся от гордости перед гостиницей «Драмдоу». «История счастливой семьи», — думала Меган, переводя взгляд с одной группы фотографий в рамках на другую.
В глаза бросился снимок матери отца, Аурелии. Сделанный в тридцатых годах, он запечатлел красивую двадцатичетырехлетнюю женщину. Густые вьющиеся волосы, крупные выразительные глаза, овальное лицо, тонкая шея, соболий воротник костюма. На лице у нее застыло мечтательно-романтическое выражение, которое предпочитали фотографы тех времен. «У меня была самая симпатичная мать во всей Пенсильвании, — говаривал отец и добавлял: — А теперь у меня самая симпатичная дочь во всем Коннектикуте. Ты очень похожа на нее». Его мать умерла, когда он был совсем маленьким.
Меган не могла вспомнить, чтобы ей когда-нибудь попадалась фотография Ричарда Коллинза. «Мы никогда не ладили с ним, — скупо заметил отец. — Чем меньше я вижу его, тем лучше».
Зазвонил телефон. Это была Вирджиния Мэрфи, правая рука матери в гостинице.
— Кэтрин просила меня узнать, дома ли ты и не хочешь ли подойти к ужину.
— Как она, Вирджиния? — спросила Меган.
— Когда она здесь, у нее всегда все нормально. К тому же у нас полно посетителей сегодня. В семь часов подойдет мистер Картер. Он хочет, чтобы твоя мать поужинала с ним.
Меган задумалась. Она давно подозревала, что Филлип Картер неравнодушен к Кэтрин Коллинз.
— Передай, пожалуйста, маме, что завтра у меня интервью в Кенте и мне надо как следует подготовиться к нему. Я что-нибудь приготовлю себе сама.
Положив трубку, она решительно взялась за свой дипломат и достала из него газетные и журнальные публикации по искусственному оплодотворению, которые предоставили ей в справочно-информационном отделе редакции. Просматривая их, она нахмурилась, обнаружив несколько случаев, когда на клинику подавали в суд, если тесты показывали, что муж пациентки не являлся биологическим отцом ребенка.
«Это совершенно недопустимая ошибка в их работе», — произнесла она вслух и решила затронуть этот аспект в одной из частей очерка.
В восемь часов она приготовила себе сандвич с чаем и вернулась в кабинет. За едой она продолжала вникать в технические подробности, которыми снабдил ее Мак. Это направление ведет к прорыву в области искусственного воспроизводства, — решила она.