Кэтрин познакомилась с Уайкером примерно год назад, когда Меган показывала ей телестанцию. Он понравился ей, хотя после встречи она и заметила, что «ей не хотелось бы предстать перед лицом Тома Уайкера в случае какого-нибудь нарушения с ее стороны».
— Как у вас дела, миссис Коллинз, и как Меган? — спросил Уайкер, взяв трубку.
— У нас все в порядке, спасибо. — Она объяснила причину своего звонка.
— Я не звонил вам вчера, — сообщил он.
"Боже милостивый, — подумала Кэтрин, — я же еще не сошла с ума вместе со всем окружающим миром? "
— Господин Уайкер, кто-то звонил, назвавшись вашим именем. Вы никому не поручали связаться с нами?
— Нет. А что конкретно сказал вам этот человек? Руки у Кэтрин стали холодными и влажными.
— Он хотел знать, где Меган и когда она будет дома. — С трубкой в руках она опустилась на стул. — Господин Уайкер, позапрошлой ночью кто-то снимал Меган на пленку, скрываясь рядом с нашим домом.
— Полиция знает об этом? — Да.
— Тогда сообщите им об этом звонке тоже. И, пожалуйста, держите меня в курсе, если что-то подобное повторится. Передайте Меган, что нам не хватает ее.
Он говорил искренне. Она была уверена в этом. В его голосе чувствовалась подлинная озабоченность. Кэтрин поняла, что Меган должна предоставить Уайкеру приоритетное право на то, что ей удалось узнать в Скоттсдале о погибшей девушке, которая была похожа на нее.
«От средств массовой информации некуда деться, — подумала Кэтрин. — Мег сказала, что Фрэнсис Грольер приезжает завтра в Нью-Йорк, чтобы опознать тело своей дочери».
— Миссис Коллинз, с вами все нормально? Кэтрин решилась.
— Да. Есть еще кое-что, о чем вам надо знать раньше других. Мег поехала в Скоттсдал вчера, потому что...
Она рассказала все, что знала, а затем ответила на его вопросы. Последний из них был самым трудным.
— Как журналист я должен спросить вас об этом, миссис Коллинз. Что вы чувствуете по отношению к вашему мужу теперь?
— Я не знаю, что я чувствую по отношению к мужу, — призналась Кэтрин. — Я знаю только, что мне очень и очень жаль Фрэнсис Грольер. Ее дочь мертва. Моя дочь жива и будет со мной сегодня вечером.
Когда она, наконец, смогла положить трубку, Кэтрин прошла в столовую и села за стол, где все еще лежали оставленные ею подшивки с бумагами. Кончиками пальцев она потерла виски. Голову начинала заполнять тупая и устойчивая боль.
Прозвучала мягкая трель входного звонка. «О Боже, только бы это не были люди из прокуратуры или репортеры», — подумала она, устало поднимаясь со своего места.
Из окна гостиной ей было видно, что на крыльце стоит высокий мужчина. Кто это может быть? Поймав взглядом его лицо, она удивилась и поспешила к двери.
— Здравствуйте миссис Коллинз, — сказал Виктор Орзини. — Прошу извинить меня. Мне следовало позвонить, но я оказался рядом и решил зайти. Мне кажется, что некоторые нужные мне бумаги могли попасть в дела Эдвина. Вы не будете возражать, если я посмотрю их?
У Меган был билет на самолет авиакомпании «Америка Уэст», вылетающий из Феникса рейсом 292 в час двадцать пять и прибывающий в Нью-Йорк в восемь ноль пять вечера. Она была рада, что ей досталось место у иллюминатора. Среднее кресло оказалось незанятым, а вот сидевшая у прохода женщина, похоже, любила поболтать.
Чтобы избежать этого, Меган откинула спинку кресла и закрыла глаза. В голове у нее тут же стала прокручиваться встреча с Фрэнсис Грольер. Когда в памяти всплывали ее подробности, она испытывала самые противоречивые чувства.
Обида на отца. Злость на Фрэнсис.
Ревность из-за того, что у отца была другая дочь, которую он любил.
Любопытство по поводу Анни. Она была путешествующей писательницей. И, должно быть, отличалась образованностью. «Она была похожа на меня и приходилась мне сводной сестрой, — думала Меган. — Она еще дышала, когда они выносили ее из машины „скорой помощи“. Я была с ней, когда она умерла, я даже не подозревала раньше о том, что она существовала».
Жалость ко всем: к Фрэнсис Грольер и Анни, к своей матери и к себе. И к отцу, думала Меган. Может быть, однажды я увижу его таким, каким его видит Фрэнсис: надломленным ребенком, который чувствовал себя беззащитным, если не был уверен, что у него есть такое место, куда он может уйти, и где он нужен.
И все же у отца было два дома, где его любили, думала она. Неужели оба они были нужны ему только потому, что ребенком он знал два дома, где его не любили, и где он не был нужен?
В самолете открылся бар. Меган заказала стакан вина и медленно потягивала его, чувствуя, как внутри нее разливается тепло. Глянув в сторону прохода, она с облегчением увидела, что ее соседка поглощена книгой.
Подали ланч. Меган была не голодна, но все же съела салат и выпила кофе. Голова начала проясняться. Она достала из сумки блокнот и за второй чашкой кофе стала набрасывать заметки.
Клочок бумаги с ее именем и номером телефона толкнул Анни на стычку с Фрэнсис, во время которой она потребовала открыть ей всю правду. "Фрэнсис сказала, что Анни звонила мне и положила трубку, когда я ответила, — думала Меган. — Если бы только она поговорила со мной тогда. Ей бы, возможно, не понадобилось ехать в Нью-Йорк. И она могла бы остаться в живых".
Кайл, очевидно, видел Анни, когда та ездила по Ньютауну. Видел ли ее там еще кто-нибудь?
Интересно, говорила ли ей Фрэнсис, где работал отец, подумала Меган и записала вопрос в блокнот.
Доктор Маннинг. По словам Фрэнсис, отец очень расстроился после разговора с ним за день до своего исчезновения. Как пишут газеты, Маннинг сказал, что разговор у них был сердечный. Тогда что расстроило отца?
Виктор Орзини. Не является ли он ключом ко всему этому? Фрэнсис считала, что отец был поражен, узнав что-то о нем.
Орзини. Меган трижды подчеркнула эту фамилию. Он пришел к ним работать примерно тогда, когда Элен Петровик рассматривалась кандидатом на место у Маннинга. Нет ли тут связи?
Последняя запись, которую сделала Меган, состояла из трех слов: «Жив ли отец?»
Самолет приземлился в восемь часов, точно по расписанию. Когда Меган расстегивала свой привязной ремень, сидевшая по-соседству женщина закрыла книгу и повернулась к ней.
— Я только что вспомнила, — сказала она со счастливой улыбкой. — Я коммивояжер и понимаю, что если человек не желает разговаривать, то лучше его не трогать. Но я знала, что где-то видела вас, а теперь вспомнила: это было на конференции Американского общества коммивояжеров в Сан-Франциско в прошлом году. Вы Анни Коллинз, путешествующая писательница, не так ли?
Берни сидел в баре, когда туда заглянула Кэтрин, прежде чем уйти из гостиницы. Он следил за ней в зеркале, но немедленно опустил глаза и уткнулся в меню, когда она посмотрела в его сторону.
Ему не нужно, чтобы она видела его. Нет ничего хорошего, когда люди обращают внимание на тебя. Они могут начать задавать вопросы. Одного взгляда в зеркало было достаточно, чтобы отметить, что мать у Меган была привлекательной и умной женщиной. Таким палец в рот не клади.
Где же Меган? Берни заказал еще одну порцию пива и задумался, а не начинает ли бармен Джо поглядывать на него так, как это делают копы, когда останавливают его и спрашивают, чем он тут занимается?
Стоит только сказать: «Я здесь просто болтаюсь», как следует град вопросов: "С какой целью?", "Кого ты здесь знаешь?", "Часто ли ты здесь бываешь?".
Ему не хотелось, чтобы такие вопросы даже возникали у людей. Главное — это примелькаться здесь. Когда ты привык видеть кого-то постоянно, это значит, что на самом деле ты уже не видишь его. Он много говорил на эту тему со своим тюремным психиатром.
Внутренний голос предупреждал его, что идти опять в лес за домом Меган было опасно. Судя по тому, как вопил тот парнишка, кто-нибудь, наверняка, уже сообщил о происшедшем в полицию. И теперь они могут держать это место под наблюдением.