— Ты закинула нас в мир, где хозяйствуют центаврусы, — посмеиваясь, пояснил демон, сунув руки в карманы. — Это такие чудища, которые сверху, как мы, а снизу — как кони.
— То есть, они разумные?
— Ровно настолько, насколько необходимо чтобы не вымереть окончательно, — отмахнулся демон.
— Но стреляют хорошо, а бегают еще лучше, — вставил Сатус, приближаясь к валуну и прислушиваясь к тишине, которая уже давно установилась снаружи. — Кажется, они ушли.
— Без разницы, — пожал плечами Тиес. — Нам ведь не нужно выходить, чтобы вернуться обратно, верно, малышка?
И светлые глаза, в которых, словно солнечные зайчики в яркий полдень, заиграли розовые блики, пытливо уставились на меня. В его взгляде была мягкость и теплота, каковыми обладает уютная постель, облаченная в чистые шелковые простыни и согретая перед сном разожженным в камине огнем. Но за красивой, какой-то фарфоровой улыбкой, скрывалось жестокое желание подлить масла в огонь и превратить ласковые языки пламени во всепожирающий костер. Он хотел найти себе новую жертву, ту, которая будет одновременно и боятся его, и боготворить, и этому нарастающему, жадному желанию, демон не сопротивлялся. Не умел и не хотел. Потому что ему это нравилось. Ему нравилось заставлять желать себя, а после ломать попавшую в капкан жертву, уничтожая волю в своей игрушке, до тех пор, пока он сам, его суть, его личность, не выместят собой весь её мир. Пока не останется ничего, кроме него.
Очень жестоко и очень страшно.
— Не называй её так, — зло одернул друга Сатус.
Тиес просиял улыбкой.
— Жаль, потому что… мне очень хочется.
— Перехочется, — пророкотал Кан, которому стало либо очень скучно, и он решил вмешаться, либо наоборот, надоело чужое веселье, и демон решил задавить его в зародыше.
А то, что Инсар веселился, не вызывало сомнения. И кажется, таковой была его привычная линия поведения.
Но смущало меня не это.
А то, что, чем дольше я находилась рядом с демонами, тем отчетливее ощущала прорастание чего-то такого внутри, чему я не могла дать объяснения. Чем бы оно ни было — магией, моей или чьей-то чужой, прозрением или стремительно приобретаемыми навыками, мир, как и демоны в нем, ощущался ярче, чище. Каждая деталь воспринималась, словно по отдельности, но очень отчетливо, сливаясь в общий кристальный поток осознаваемых и осязаемых вещей. Словно я заглядывала в саму их суть, не просто видя, но и понимая. Как если бы… как если бы я сама создавала все это. Как если бы здесь и сейчас создателем всего вокруг был не кто-то другой, а именно я.
— Ситуация становится все интереснее, — глубокий голос Кана быстро привел меня в себя, вырывая из наваждения.
Я не придумала ничего лучше, чем пожать плечами и мрачно, но честно ответить:
— Я не знаю, как перенести нас обратно.
— А как ты сделала это в прошлый раз? — многозначительно поведя глазами на друзей, протянула Инсар.
— Никак, — я неловко почесала лоб. — Все произошло само собой, помимо меня.
— Она топнула ногой, и пустыня сама нас выбросила обратно на школьный двор, — взялся прояснить детали Сатус, отходя от входа и приближаясь к друзьям.
— Думаю, этому предшествовало что-то еще, — задумчиво проговорил Кан, поднимаясь и равняясь с принцем. И что-то такое проскользнуло между этими двумя, что в другой ситуации и при других её участниках, я бы назвала… соперничеством. — Что ты сделал?
— Ничего, — рыкнул в ответ Тай, не отводя взгляда от вроде как друга, хотя теперь я начала очень сильно сомневаться в расстановке ролей.
А что если и Мира, и Сократ были неправы?
А что если ошибались не только они, но и вообще все?
— Думаю, он её разозлил, — подал голос Инсар и этим словно разводя двух демонов по разным углам. Не то, чтобы они тут же разошлись, но прожигать друг друга взглядами перестали.
— Угрозами… или чем-то, более неочевидным, — продолжил развивать свою мысль Тиес.
Сатус отвернулся, но я в полной мере смогла оценить его взбешенное лицо, на котором проступили желваки.
— Думаю, процедуру придется повторить, — со зловещим предвкушением грядущего, заявил светловолосый демон. — Иначе мы останемся тут навсегда.
Помолчав, он добавил:
— Выбора нет, Тай, либо ты… либо один из нас.
Повисло молчание. Не знаю, о чем размышляли демоны, глядя кто куда. Я же думала о том, что ни один из них не поинтересовался моим мнением и даже не попытался посоветоваться. Я для них была не более, чем вещь, стоящая в углу и дожидающаяся своего часа, чтобы воспользоваться.
Да, именно так они и видели меня — тем, чем можно воспользоваться. Не более, чем инструментом для достижения цели. Мнением молотка ведь никто не интересуется, да и о пожеланиях гвоздя мало, кто думает. Вот и я — слишком ничтожная в их глазах, чтобы меня замечать.