Хорошо, что они этого не заметили.
И девушка ведь часто упоминала о ней, называя по имени. Лера. Я и значения не предавал, да и мало ли Лер в городе? Вдобавок, я не соотносил его с полным именем. Не знал я её как Леру.
Вершинина Валерия Александровна.
Тот прежний я, сказать по правде побаивался эту строгую и серьёзную женщину, хоть и отнеслась она тогда ко мне с пониманием и по-доброму. Я нынешний пока своих ощущений не понял. Она пообещала, что ничего не расскажет Ане, понимает — это слишком личное.
И я надеялся. Мне хотелось верить ей.
«Ты заставляешь её улыбаться по-настоящему» — сказанное ею напоследок, греет душу. Значит, мне не мерещится, что Ане рядом со мной хорошо.
«Спасибо, что ты у меня есть».
«Я рада, что познакомилась с тобой».
Слова девушки звучали в голове, как поставленный на повтор трек. Приятная мелодия её голоса согревает душу и рисует улыбку на лице.
Мурашки разбегаются, стоит вспомнить, как она смотрела на меня, когда говорила это, наполняя душу счастьем. Бедная девочка. Сильная девочка, после всего, что с ней случилось, стремится помогать людям, остается доброй и открытой. Вызывает восхищение и желание равняться на неё. И поражает меня всё больше и больше, прямиком в сердце.
Я привыкаю к ней. Привыкаю к этим печальным льдисто-голубым глазам, к грустной улыбке, к пробирающему до мурашек голосу. Привыкаю к ночным посиделкам в машине, к разговорам ни о чём почти до рассвета. С каждым разом становится всё больнее расставаться по утрам, как если бы она пускала в меня корни, с каждым разом прорастая всё глубже и крепче в душу, а утром её вырывали, отрывая от меня кровоточащие крупные куски.
Она печально улыбается, словно не хочет уходить, но всё-таки уходит. Держит на расстоянии, но всё же позволяет обнимать себя. Сложно сдержаться и не зайти дальше. Мне срывает башню, когда она рядом. Милая, нежная, ранимая… и не моя.
Безумно льстит её доверие. Она, не раздумывая, садится в машину, позволяя мне ехать куда угодно. Приятно, когда такая девушка так тепло относится ко мне, улыбается, смеется от моих глупых шуток. Но как же больно от того… что она не со мной.
Я прикурил сигарету и поднял глаза к закатному небу, как будто оно могло дать ответы. Она ведь не просто так общается со мной? Уже бы надоело, пропала надобность за столько времени.
Да и я же не дурак. Я видел, как она смотрела на меня сегодня, когда обнял. Я чувствовал, как дрожала всем телом, когда прикасался к нежной коже. Едва голова не закружилась, так давно хотел этого, просто касаться чуть больше, чем позволяло дружеское общение.
Секунды — и я бы её поцеловал, если бы не этот белобрысый!
Зубы свело от досады, вот надо было позвонить, почуял он что ли?!
Крепко выматерившись, выбросил окурок. Чертов мажор! И вроде она всё объяснила, и про любовь, и про смысл жизни, про семью, которую хотела создать. Оно и понятно… богатый, статусный, надежный — хороший кандидат на роль мужа, отца семейства. И умом я это понимаю, а сердце… Оно не хочет мириться с таким раскладом.
— Угадай, кто? — тихий смешок, приятный голос. Ручки аккуратно закрыли мне глаза.
— Аня, — выдохнул я. Да, девочка, твой голос и ручки я ни с чьими не спутаю.
Маленькие прохладные ладошки в моих руках. Купальник подчеркивает нежные женственные изгибы. Кожа влажная, едва тронутая загаром. Девушка мелко дрожит. Так хочется согреть, надеюсь, позволит.
Секунду смотрит в глаза и прижимается к моей груди. Делает это без робости, всем телом, будто не понимает последствий или не боится их. Мои руки, как капкан, смыкаются вокруг талии. Никуда бы не отпустил, будь моя воля.
Девушка решила испытать мою выдержку, не иначе. Только и я не железный и далеко не святой. Мне не пятнадцать лет, и робость моя перед ней не резиновая. Я пьяный, а она слишком красивая, слишком совершенная, и слишком желанная.
Гладит тонкими пальчиками по спине, разгоняя орду мурашек. Меня от её прикосновений и сквозь одежду в дрожь бросает, сейчас по голой коже и вовсе внутри всё огнем горит. А она будто не видит, греется в моих руках, расслабленная, спокойная.
Неправильно. Нельзя так, нельзя посягать на чужое. Несвободная. Чужая девушка, почти жена. А я, тварь, украдкой ворую теплые прикосновения, предназначенные не для меня.
Дурею от неё, даже не пытаясь бороться с собой.
От запаха, от ощущения бархатной кожи под руками, от её частого дыхания, от глаз её с ума схожу. Она пьянит сильнее любого алкоголя.
Отстранись, уйди или просто разорви объятия, как ты всегда это делаешь. Иначе не ручаюсь, что удержу себя в руках.
Не уходит. Не отстраняется. Глаза прикрыты, реснички подрагивают, на губах улыбка, будто и ей по кайфу всё это.
Дыхание на груди, подобно раскаленным иглам под кожу. Дышит часто, глубоко, прерывисто.
Снова делает это, ведет ладошками по торсу. От низа живота, по груди, к плечам и обратно, напоследок цепляя ноготками кожу. Живот моментально напрягается от легкой приятной щекотки. Она шумно втягивает воздух и ведет ладонью по четко прорисовавшемуся прессу.
— Не делай так, — перехватив тонкую руку, сам не узнаю своего охрипшего голоса. Хорошо, что в джинсах, а то неловко бы было.
Внутри всё горит. Меня осязаемо трясет, а она улыбается. Неужели не видит, что я едва держусь?
— Извини, не думала, что ты настолько легковозбудимый, — без какого-то смущения она сплела наши пальцы и усмехнулась. Сделала это без сарказма, но будто подтрунивая надо мной, будто дразня даже.
Я ослышался? Она удумала говорить со мной на моем же языке? Девушка звонко рассмеялась и, показав мне язык, бросилась наутёк. Странная разновидность флирта, но я принимаю её игру.
— Если я тебя поймаю, то залюблю!
— Ты догони сначала! — Аня лишь засмеялась ещё громче, очевидно принимая мои слова за пошлую шутку.
А ведь я догоню. Я сделал шаг, а она шустро сорвалась с места.
Убегала девушка проворно, пришлось даже приложить усилия, но ноги длинные, и на стоянке я всё же её догнал.
— Попалась! — бросаю победно, поймав девушку за талию.
Подхватываю на руки и кружу. Она задорно звонко смеётся, разведя руки словно крылья. Сердце трепещет от ощущения чистой, почти детской, радости. Так, наверное, и выглядит счастье.
Я развернулся, направляясь к машине. Хорошо, что ключи всегда с собой. Пиликнула сигнализация, и я одной рукой держа девушку, открыл дверь. Аня удивленно вытаращила глаза.
— Что? — я не смог сдержать улыбку, а затем и смеха. — Я же сказал, что залюблю. Кажется, кое-кто встрял по самое не могу.
Думал, испугается и начнет вырываться. И я бы отпустил, извинился бы, что перегнул, как и всегда. Она не вырывалась и не была испугана, я бы сразу понял. Наоборот смотрела с интересом, будто ждала, что сделаю дальше.
Открыв дверь, я опустился на заднее сидение, наполовину оставаясь на улице. Аня по-прежнему была у меня на руках и обнимала за шею. Снова дыхание по коже до мурашек. Снова ощущение кожа к коже, острое приятное.
— У тебя сердце сейчас выскочит.
Выдохнула рядом с моим ухом, от чего волоски на шее встали дыбом. Я улыбнулся, оно уже давно бешено колотится. Всегда так, когда она рядом. Её ладошка снова на груди, в том месте, где сердце.
Я взял её ручку в свою и прислонил к губам тонкие пальчики, а потом тыльную сторону ладони, а потом и саму ладонь. Не знаю, что это было. Как объяснить, что творится у меня внутри, да и надо ли. Просто тянет целовать её, пусть даже только маленькую ручку. В груди заныло, накрывая жгучим желанием. Прожигая им насквозь, опаляя нутро.
— Костя, — тихо на выдохе, от чего голос ещё проникновенней и мягче.
— Что-то не так? — спрашиваю шепотом. Боюсь, что от громкого голоса развеется приятная атмосфера, но всё же должен убедиться, что не давлю на неё.
— Всё хорошо, — отвечает с жаром.
Взгляд глаза в глаза, а в них удивление и волнение. Понять бы, что творится в душе этого светлого ангела. Вижу, что растеряна — губки прикусывает, черт, как же это заводит! Не отводит взгляда, смотрит то в глаза, то на губы. От глаз этих внутри всё замирает. И я, сложив руки, иду ко дну, тону в этих голубых омутах.