Он потянулся было к выпивке. Полупустая бутылка виски стояла на столе. Глеб все эти дни только и делал, что пил и смотрел в стену. Пьянеть почему-то не выходило, но ощущение пустоты глушилось. Его утопить на дне стакана получалось, хоть и ненадолго.
Игорь Владимирович молча, отодвинул бутылку и присел рядом с сыном.
— Ну, чего молчишь? — Вроде и говорил он спокойно, даже доверительно, но Глеб не мог расслабиться в его присутствии. Стыдно было. Отец доверял ему и когда-то взял на работу. Без собеседования, без резюме, сразу после университета, а он повел себя, как ребенок и сорвал важный контракт. — Поделись с отцом печалью.
Перед мамой Глебу было проще открыться. Хотелось поговорить, но он так ушел в себя, что только сейчас это понял. Она всегда поддержала бы, успокоила и заверила, что сын ни в чём не виноват. И он бы успокоился, брать ответственность всегда было сложно.
— И Анечка где, на работе? — спросил ничего не подозревающий Игорь Владимирович.
«Анечка» — Глеб скрипнул зубами, но не подал вида, что раздражен. Отец всегда был ласков с ней, добр, и всегда принимал её сторону. Глеба это нервировало, сейчас особенно. Будто это Аня его ребенок, а не он.
— Бросила она меня, тварь, — прошипел сквозь зубы, ловя удивленный взгляд отца. — Нашла какого-то хмыря, манатки собрала и свалила.
— Вот как, сплетни кто наплёл? — нахмурился мужчина, потирая подбородок.
— Да какие сплетни?! — взвился Глеб, всплескивая руками. Даже сейчас отец больше верил ей, и от этого становилось по-детски обидно. — Сам видел, как она из машины выходила! Скалилась кому-то, а потом ещё и врала, что у этой своей подружайки была!
— Тон сбавь! — едва повысив голос, мужчина одернул сына. Не любил истерик, тем более от мужчин. Даже для своего отпрыска исключения делать не собирался. — Не думал, что это могло быть такси? Ну, улыбалась, она же всем улыбается — вежливая девушка.
— Мне говорили, и ей врать не зачем, — коротко бросил Глеб, хотя всё же в словах Марины сомневался.
— Ей? А ты кому больше веришь, Ане или своим шалавам? — мужчина был непреклонен. Хоть и сын ему всё это говорил, но даже на секунду не возникло сомнений. Да и знал он, что если приспичит, Глеб может и приукрасить действительность, приврать для своей выгоды.
— Я уже не знаю, кому верить.
— Что бросила, плохо, конечно. Кто ещё тебя с твоим-то характером терпеть станет, — хмыкнул отец, без издёвки, с ноткой сочувствия, но порыв обнять сына всё же сдержал. Не привык выражать свои чувства так открыто. — Но ведь не в первый раз, может, ещё помиритесь.
— В этот раз всё серьезно, — поджал губы. — Вещи все забрала, кольцо вернула.
— Вот как.
— На звонки не отвечает.
Голос Глеба, то, как он слегка раскачивался, обхватив себя руками, очень напомнило его же в детстве. Обида, почти истерика.
— А ты сидишь тут и нюни развесил? — Игорь Владимирович снова встал, прошелся по комнате и остановился напротив Глеба. — Ноешь, жалеешь себя и думаешь, она сама ещё прибежит?
Сын посмотрел на отца и сжался. Тяжелый взгляд, который он узнавал сразу — этакое праведное осуждение. За этим взглядом и этим тоном раньше следовало лишение игрушек и развлечений. Когда подрос — телефона, кредитных карт или даже ключей от машины.
Сейчас, когда был самостоятельным, лишить его чего-то отец не мог, но проще от этого не становилось.
— Глеб, ты сам виноват во всём, — спокойным, поучительным тоном продолжил Игорь. — Сколько веревочка не вейся. Нечего было таскаться по своим блядям.
От отцовского взгляда хотелось закрыться. Зажать уши, зажмурить глаза, втянуть голову в плечи. Под этим взором, Глеб начинал испытывать стыд, и чувство это ему не нравилось.
Игорь Владимирович всегда приходил сыну на выручку, доставал из всех передряг. И всё же старался научить уму-разуму и не снимал ответственности, не оправдывал. Наказывал словом, никогда руку не поднимал, хотя иногда думал — стоит.
И сам осознавал, что виноват сейчас, но не хотел принимать это. Считал, что его поступки не снимали с девушки ответственности за подобное поведение.
— Пап, что мне делать? — Глеб нервно теребил ворот футболки, не поднимая глаз на родителя.
Уже пробил номер автомобиля, и теперь теплилась слабая надежда, что Аня не врала, и это действительно попутка.
— Иди и вымаливай прощение, — Игорь Владимирович смотрел на сына, как на маленького ребенка, не понимающего очевидных вещей.
— Я? Она дома не ночевала! — едва не закричал он. — Она! А мне прощения просить?!
— Ты на её терпение молиться должен! — Глеб невольно вздрогнул, так грубо рявкнул на него отец. Сверлил тяжелым взглядом, нависая над ним. — Вспомни и подумай, сколько девочка потратила нервов, пока ты таскался! Сколько слёз выплакала из-за тебя!
Глеб подскочил с дивана, вскрикивая, пытаясь достучаться до отца.
— У меня были потребности! Я ей объяснял, что там всё не всерьёз. Секс — не больше! — начал оправдываться он.
— Что ты говоришь! — грубо оборвал его отец. — А представь, если у неё потребности тоже, как тебе? Что, если Аня так же скажет тебе?
Глеб съёжился, ком встал поперек горла. Обидно было, что родной отец не хочет его поддержать.
— Я мужик! Не сравнивай.
— Ну конечно, мужик! И что теперь, тебе можно баб трахать, а ей, значит, тебя сидеть и ждать у окошка? — Игорь развел руками, ожидая ответа.
Сын молчал, смотря с вызовом. «Так ничего и не понял», — с грустью подумал он, глядя на Глеба.
— Я тебя не таким воспитал, сын. Бросит она тебя, и правильно сделает.
С этими словами мужчина покинул квартиру сына. Глеб вздрогнул, когда дверь за отцом захлопнулась. Пусто так стало. Совсем один, без Ани, без довольно урчащего мешка с блохами. Даже по коту Глеб умудрился соскучиться.
Нет, эта девушка должна быть его и только его. Он её выбрал, и уже однажды добился, а значит, вернет и теперь.
В одном он всё же был с отцом согласен — нужно действовать. Аня добрая и очень жалостливая, если подобрать правильные слова, придумать что-то из ряда вон, она может смягчиться. Для начала стоит поговорить.
***
Древний лифт откровенно пованивал и был грязным, Глеба передернуло, когда нажимал кнопку нужного этажа.
— Вот это да, на ловца и зверь бежит.
Глеб резко поднял голову, отрываясь от рассматривания обшарпанного пола. Сперва и не понял, к кому обращаются, пока не столкнулся с мрачным взглядом.
Двери лифта разошлись, столкнув их нос к носу, будто сама судьба решила пошутить.
— Здравствуй, Паша, — мужчина попытался улыбнуться и выглядеть дружелюбным. Павел молчал, смотрел с нескрываемым презрением, а глаза наливались злостью. Глеб почувствовал себя тореадором, так жутко смотрел на него мужчина, что в голову само шло сравнение с рассвирепевшим быком. — Я к Ане, она ведь у тебя?
Паша словно не видел Глеба, стоял, перегородив дорогу.
— Дай пройти! — тот не выдержал и, толкнув плечом, вышел на лестничную площадку.
— Опять в уши ссать приперся? — голос, как клокотание грома, Глеб замер и медленно обернулся. Лицо Павла покрывалось красными пятнами плохо скрываемой злости. — Лучше уйди, не хер тут тебе делать. Аня только успокоилась, хватит уже ей нервы мотать.
— Нервы! — Глеб сорвался на крик, от эмоций голос подлетел выше, чем обычно. — Твоя дорогая сестричка провела ночь с каким-то уродом, а утром приехала с ним прямо к дому! Тут ещё вопрос кто и кому нервы мотает!
— И ты решил, что можешь её избить?! — Паша одним рывком преодолел расстояние от лифта до квартиры, хватая незваного гостя за грудки. Ноздри раздувались, глаза метали молнии.
Внутри Глеба всё сжалось, жутковато становилось от громового голоса и взгляда. Внешне этого он не показывал, держался нагло и настойчиво, и всё же в груди заскреблись совесть и досада одновременно. «Пожаловалась всё-таки», — подумал он раздосадовано. Девушка и так пренебрегала его просьбой не выносить сор из избы, жаловалась подружке на него, и тут опять не сдержалась.