Не поднимая головы, я отошла к обочине, ожидая, пока она проедет, но вместо этого водитель заглушил двигатель. Мне стало страшно: я вдруг поняла, что уже довольно поздно и темно, а до ближайшего жилья еще идти и идти.
— Мы же не можем позволить моей маленькой леди вымокнуть под дождем!
На мгновение я замерла. Мне много раз строго-настрого запрещали разговаривать с незнакомцами, хотя толком и не объясняли, почему этого делать нельзя.
— Просто делай, как я говорю, вместо того чтобы вопросы задавать, — отрезала мама, когда я все-таки попыталась выяснить.
Но тогда, на дороге, я быстро поняла, что голос мне знаком — это же наш сосед!
— Давай прыгай в машину!
Не нуждаясь в дальнейших уговорах, я поспешила спрятаться от дождя.
Откуда-то взялось маленькое полотенце; он быстро просушил мои волосы и ласково пригладил их. Затем мои покрасневшие от холода руки оказались в его больших теплых ладонях.
— Скоро будешь теплая, как пирожок из печки, — улыбнулся он, растирая мои пальцы и согревая их своим дыханием.
Открыв бардачок, сосед достал оттуда столбик желтого шербета на черной лакричной палочке.
— Угощайся. Одна птичка рассказала мне, что ты любишь шербет так же сильно, как и леденцы, — подмигнул он.
С наслаждением облизывая шербет, я устроилась на кожаном сиденье и счастливо вздохнула. На этот раз дорога домой показалась мне слишком короткой.
А на следующий день, когда небо вновь заполонили темные тучи, обещавшие сильный дождь, сосед ждал меня перед школьными воротами.
Я видела, с каким удивлением смотрят на его машину другие дети, и вдруг почувствовала, что прямо-таки раздуваюсь от гордости. Ведь меня не просто встретили после уроков, нет, за мной приехали на большой черной машине!
— Я не мог позволить ей замерзнуть насмерть, — сказал он моей матери, когда довез меня до дома.
— Это так мило с вашей стороны, — улыбнулась она, перед тем как повернуться ко мне. — Марианна, скажи дяде спасибо.
И я с радостью выполнила ее просьбу.
Теперь я хотела, чтобы дождь шел каждый день, ведь тогда наш сосед будет ждать меня после школы.
Глава одиннадцатая
К тому времени, когда мне исполнилось семь лет, я уже поняла, что грязной быть плохо и некрасиво. В школе учителя без конца говорили, чтобы я помыла шею, почистила ногти и причесалась. Я старалась умываться как следует, но зеркало, которое мой отец использовал, когда брился, висело слишком высоко, и я не могла в него посмотреться. Я знала, что мою одежду редко стирают, а волосы у меня совсем грязные.
На помощь мне неожиданно пришла Дора.
— Твоя мама занята с малышами, — сказала она, когда я пожаловалась, что жестяную ванну достают редко и мне попадает в школе за неопрятный вид. — Ты можешь приходить мыться к нам.
Я так и поступила. Раз в неделю я приходила к соседям. Дора выдавала мне душистое мыло и тальк. Как-то раз я сказала, что не люблю переодеваться перед уроками физкультуры, потому что трусики у меня совсем серые, и она купила мне новое белье.
— Это просто подарок, — сказала Дора маме, когда та попыталась отказаться. — Она мне помогает с детьми, вот я и хочу сделать что-то для нее.
Мне очень нравилось чувствовать себя чистой, нравилось, что моя кожа теперь пахнет цветами. Дора показала, как можно накручивать волосы на ночь на бигуди.
— А утром просто расчеши их, и будешь выглядеть совсем по-другому, — сказала она.
После этого я каждое утро приходила в школу с кудряшками на голове, с чисто вымытым лицом и очень надеялась, что теперь-то кто-нибудь захочет со мной подружиться. Учителя перестали делать мне замечания по поводу моего неряшливого вида, но одноклассники по-прежнему видели мою старую, поношенную одежду и неприглядные туфли — и продолжали не обращать на меня внимания.
На пасхальных каникулах родилась моя сестра, и я снова увидела, как родители окружают нового члена нашей семьи любовью и заботой. На этот раз мама все силы и время отдавала уходу за малышкой. Мне казалось, что ко мне она обращается только за тем, чтобы попросить что-то сделать.
Были, конечно, редкие минуты — которые я особенно ценила, — когда мама была не такой усталой. Она улыбалась мне, гладила по волосам и приговаривала: «Марианна, какая ты у меня умница». И этой крошечной похвалы хватало на то, чтобы я улыбалась остаток дня. Но чаще всего после того, как я делала, что она скажет, мама едва отрывалась от своих занятия, чтобы пробормотать «спасибо».