- Удачи, - повторил он, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно. Она ушла, он смотрел вслед закрывшейся двери, чувствуя странное запустение в души. Одиночество? Горечь? Сожаление?
Любовь – довольно странно. Незнакомо. Непривычно. Трепетно, но слишком большая помеха нормальной, привычной жизни. И воспоминания, такие давящие… о моментах, проведенных вместе, об улыбках, подаренных только ему, о поцелуях…
- Моя маленькая малышка, - горько прошептал он в давящей тишине кабинета.
Глава 3
Мы все держимся за иллюзию лучшей жизни, к которой слишком легко привыкнуть. Марина Минина.
Кружка кофе на столе. Перед ней человек, любящий её. Большего и не надо. Он улыбнулся. Она улыбнулась в ответ. Обернулась, посмотрела на часы.
- Тебе уже пора?
- Да.
- Что-то не так?
- Ты о чём?
- Ты так внимательно смотришь на меня.
- Думаю о том, что я самая счастливая, потому что ты рядом.
Он улыбнулся так, как улыбался лишь он: по-мальчишески, искренне, тепло, нежно. Его взъерошенные светлые волосы, легкая щетина на скулах, внимательный, ласковый взгляд.
- Будешь скучать? – с озорной улыбкой, поинтересовалась она.
- Я бы сказал, что нет, но это была бы чистая ложь.
- Мог бы просто сказать, что о да, Лина, я буду сходить с ума каждую секунду, пока тебя не будет рядом.
Саша усмехнулся и, поднявшись, подошёл к ней. Лина подняла голову, взглянув на него, он наклонился, легко прикоснулся к её губам и прошептал:
- Ты – всё, что мне необходимо, - просто, открыто, сильно. Она задержала дыхание, улыбнулась.
Через пару часов серебристая лада остановилась перед обветшалой девятиэтажкой. Лина, сложив руки на руле, задумчиво смотрела на знакомый подъезд. Знакомый до ностальгии, символизирующий ее детство, напоминающий о давно ушедших, как она надеялась безвозвратно, днях. Она вышла из машины, открыла заднюю дверцу, достала объемные пакеты, набитые едой. Тяжесть потянула ее вниз, но она глубоко вдохнув, выпрямилась. Переложила один пакет в другую руку, сжав зубы, быстро нащупала в кармане ключи. Нажала на кнопку, машина пискнула, а Лина направилась к подъезду.
Лифт не работал. Лина прислонилось к стене, отчаянно вздохнув и начала подниматься, чувствуя, как режут руки ручки пакетов. На пятом этаже остановилась и, поставив пакет, нажала на звонок. Через пару минут дверь открылась, и она увидела отца.
Годы мало изменили его, хотя возраст сказался на внешности. Лицо было с большим количеством морщин, немного дряблая, уже немолодая, но загорелая и вечно, словно обветренная кожа. Поблекшие – когда-то бывшие живыми и яркими – глаза. Но его тело всё так же было подтянутым и крепким, что полностью свидетельствовало о жизни, проведенной в труде. Ее отец был настоящим работягой, в прямом смысле этого слова, без каких-либо оговорок. В его жизни было две вещи, которые он ценил – работа и его жена.
Он забрал пакеты, не выказав возмущения. Раньше они часто ругались из-за ее заботы, хотя это скорее была не забота со стороны Лины, а чувство ответственности за человека, который являлся её отцом. А он свыкся с тем, что Лина приходила, принося еду и готовя для него, убираясь. Сам он мало заботился о таких обыденных вещах.
- Я ждал тебя только завтра.
- Планы немного переменились.
Он ничего не сказал, а лишь пошел на кухню, а Лина следом. На кухне отец сел за стол, а Лина привычными движениями стала разбирать пакеты с едой.
Каждый раз, смотря на заметную убогость этой квартиры, которую она считала своим домом в детстве, Лина радовалась, вспоминая уют ее собственной квартирки. Здесь же, в этой квартире, ремонт не делался уже давно, наверное, несколько десятилетий, и об этом говорила всё. Пожелтевший, когда-то бывший белым потолок, ободранные обои, грязь, накопившаяся за годы, даже запах.
- Ты чем-то расстроена?
Лина посмотрела на отца задумчиво. Она была рада, что он заметил, что что-то не так, этот факт странно согрел её. Обычно она лучше скрывала свои чувства, а если отец, что и замечал, то просто молчал на эту тему. Так было заведено. У неё была собственная жизнь, которая мало его волновала, у него был собственный мир, сводящийся преимущественно к работе.
- На самом деле есть кое-что достойное внимания.
Разложив продукты, Лина в задумчивости застыла, размышляя, что приготовить. Отец молчал. Большего она и не ожидала. Ему было, в общем-то, неинтересно. Малоприятный факт, но Лина хотела ему рассказать о возникшей проблеме.
- Бабушка в больнице.
Отец хранил молчание, но потом всё же спросил:
- И зачем ты говоришь это мне?
«И правда, зачем?»
- Сделай хоть вид, что тебе не безразлично.
- Это обязательно? Ты вроде всегда предпочитала честность вместо лжи.
- Она не чужая тебе.
- Очень даже чужая. Мы друг другу никогда особенно не нравились. Она мать твоей матери, ничего удивительного.
- Ты о чём?
- Любая мать хочет своей дочери идеального мужа. А идеальности, как известно, не бывает.
Лина задумчиво посмотрела на отца. Спустя минуту молчания, она произнесла:
- Ты можешь, конечно, говорить, что тебе всё равно. Но это важно.
- Для тебя.
Лина устало вздохнула.
- Я не знаю, что делать. Ей нужен уход, лекарства.
- Ты всегда в самые ответственные моменты прекращалась в беспомощного ребёнка, - жёстко сказал он.
- Не надо меня судить. Я не виновата, что мне слишком часто попадались ситуации, с которыми я должна была справляться исключительно сама, - резко ответила Лина.
- Тебе придётся ухаживать за ней.
- Я не могу. – Отец усмехнулся. – А кто тогда будет зарабатывать деньги, а?
- Ты мне предлагаешь ухаживать за ней? – поинтересовался отец тоном, говорящим, что он даже мысли такой не мог допустить, как и она, в общем.
- Я не могу на тебя положиться. Никогда не могла. Сейчас немногое изменилось.
- Я не понимаю, что ты здесь вообще делаешь, и для чего разговариваешь со мной об этом, - сухо отозвался отец. – Я ничем не могу тебе помочь. И мы оба это знаем. – «И ничем не хочу помочь», - мысленно договорила за него Лина.
Разговор был окончен. Отец встал и куда-то пошёл. Хлопнула входная дверь. Лина чисто автоматическими действиями продолжала чистить картошку.
И правда, на что она надеялась? На помощь отца? Определенно нет. Они с ним вообще редко о чем разговаривали, его мало, что интересовало в этой жизни. А Лина никак не могла понять, что за человек ее отец. После смерти мамы его, казалось бы, вообще перестало что-либо трогать. Он любил маму, какой-то своей, одному ему известной любовью, и она, по-видимому, была всем, что его волновало в этой жизни. Кроме работы, конечно. Ее отец относился к своей работе, так, как, наверное, должен был относиться к собственной дочери, настолько он был ею поглощен, и настолько она была ему значима. Лина в задумчивости оглянула маленькую, обшарпанную кухню, вспоминая их с отцом разговор. Они, наверно, никогда не вели с ним столь продолжительный разговор. Он не был бессердечным, его волновала судьба бабушки, пускай, не сильно, но всё же он не ответил полнейшим безразличием. Хотя, много ли это значило? Стоило уже усвоить мысль, что отец жил сам по себе, совершенно не интересуясь, что происходит за ограниченными рамками, которые сам создал.
Её хотелось остановиться. В какой-то момент замереть на месте и наконец-то понять, куда двигаться дальше, а не идти, заведомо не зная пункт назначения, не жить, не понимая для чего и почему. Её почти хотелось упасть и удариться так сильно, чтобы найти в себе силы больше никогда не падать, больше никогда не повторять уже совершенных ошибок. Она ведь лишь казалась независимой, но была подвержена многим страхам. Она воспитывала ту себя, которой сейчас являлась. Но можно ли постоянно прятаться от самой себя? Рано или поздно твоя закрытость, как спасение, станет твоим проклятьем, которое будет разрушать тебя постепенно, медленно, но верно.