За период моей жизни с Б<орисом> П<етровичем> — с 1931 по 1937 г. у меня сохранились записи и воспоминания о его работе, которые могут быть использованы как комментарии к некоторым стихотворениям и поэмам; история возникновения некоторых стихов.
Михаил Петрович, перечислите, пожалуйста, какие стихотворения Вам передала Марг<арита> Степ<ановна>? Если не все, то я дослала бы Вам, хотелось, чтобы хоть у Вас сосредоточилось все им написанное.
Желаю Вам всего доброго.
Искренне уважающая Вас
Людмила Григорьевна
Глубокоуважаемая
Людмила Григорьевна!
Сегодня получил рукопись и Ваше письмо. Все дошло в полном порядке.
В понедельник 18 мая пойду в Пушкинский Дом. Буду сообщать о результатах переговоров. Без вашего окончательного решения не продам.
В тетради оказались три неизвестных мне стихотворения: «Знакомят молодых и незнакомых», из летних стихов «Все цвело» и «Спасение». Постараюсь их опубликовать, прежде всего, в периодической печати[502].
Маргарита Степановна[503] мне не передала ни одного стихотворения. Она говорила мне, что отдала их в ред<акцию> «Ленинградского альманаха», что я не знаю, но альманах не опубликовал[504].
Из неопубликованных вещей у меня есть «Елка» и «Сыну». Возможно, «Елка» где-либо печаталась. Если Вам известно что-либо, сообщите мне. В Пушкинском Доме хранится корректура сборника, который не вышел в Гослитиздате, там есть «Елка» и «Сыну»[505]. «Чаепитие» в свое время было опубликовано в «Звезде»[506], и этот текст я имею. «Ты как рыба выплываешь» у меня нет.
У Вас осталась еще одна тетрадь, очевидно, Вы решили ее сохранить у себя, но прошу Вас, если позволит здоровье, переписать все, что в ней есть, со всеми вычерками и вариантами, и прислать мне. Было бы чрезвычайно важно иметь ваши воспоминания о Борисе Петровиче. Я был бы Вам весьма признателен, если бы Вы их мне прислали.
Что касается издания Гослитиздата, то этот вопрос, вероятно, 1961 года, не раньше. Я буду представлять издательству «Полного» Корнилова, но думается мне, что слабые вещи, особенно из книги «Все мои приятели», нет надобности включать.
Фотографии я еще не получил, как только получу, сразу же вышлю Вам оригиналы и отпечатки. Я заказал их все увеличить. Сейчас у меня очень много работ, вероятно, в конце года выйдет моя первая книга стихов, которая пролежала в издательстве 3 года. В конце июня ее должны сдать в набор[507]. Если к сентябрю я буду свободен, то не исключена возможность, что я поеду отдыхать на юг и тогда, безусловно, заеду к Вам, хотя юг по состоянию моего здоровья мне противопоказан. Ведете ли Вы переписку с матерью Бориса Петровича?[508] И еще один весьма деликатный вопрос, не помогла ли она Вам из гонорара, который получила за однотомник? Сумма гонорара составляла около 86 тыс. рублей. Сейчас она получит почти такую же сумму. В свое время в Ленинград приезжала сестра Таисии Михайловны[509], я и Ольга Федоровна говорили с ней о необходимости оказать Вам помощь, были обещания. Но чем это кончилось? Ольга Федоровна уехала на Алтай, одна[510]. Боюсь, как бы водка не погубила ее там. Пьет она совершенно безбожно, здоровье ее в ужасном состоянии. Жаль, что так гибнет очень умный и талантливый человек[511].
Пишите.
Желаю Вам здоровья и здоровья.
С сердечным приветом
14 мая
59 г. Л<енингра>д. Михаил Бернович
Уважаемый Михаил Петрович!
Мое внеочередное письмо вызвано тем, что на днях я получила письмо от некоего Леонида Безрукова[512] из г. Горького (который якобы пишет монографию, о Корнилове) с просьбой прислать ему воспоминания и письма поэта, т. к., несмотря на то что он уже год работает над книгой «Борис Корнилов», у него явно не хватает фактического материала. Ни письмо и ни сам автор не внушают ни малейшего доверия. Он связался с семьей Корниловых — был у матери, переснимал наши фотографии, вероятно, мать дала ему письма Б<ориса> П<етровича>, сейчас он в Горьком (там он и живет), встречается с сестрой Корнилова, учительствующей там же[513]. Если это и не авантюрист, то, во всяком случае, это такой человек, которого близко нельзя подпускать ни к литературе, ни к памяти литераторов[514].
А в г. Горьком к Корнилову относились как к земляку, и вполне возможно, что там, на его родине, может быть издана книга о нем.
502
Стихотворения опубл.: «Из летних стихов» («Все цвело. Деревья шли по краю…») // Юность. 1962. № 1. С. 61–62; «Спасение» // Вечерний Ленинград. 1962. 24 февраля. № 47. С. 3. Впервые «Из летних стихов» опубл.: Известия. 1934. 28 мая.
504
«Ленинградский альманах» опубликовал в 1957 году только отрывок из поэмы «Триполье» «Коммунисты идут вперед» («Утро. Смазано небо зарею, как жиром…») (Ленинградский альманах. Л., 1957. Кн. 12. С. 238–240).
505
Речь идет о корректуре сборника «Избранное» (1936), которая хранится в фонде Ленинградского отделения Гослитиздата (ГИЗ): РО ИРЛИ. Ф. 124. № 171.
506
См.:
510
В мае 1959 года Берггольц ездила в Сибирь, творческим результатом этой поездки стал цикл очерков «На Енисее», опубликованных затем в июньских и июльских номерах «Литературной газеты».
511
Аналогичные замечания Берновича сохранились в его дневниковых записях середины 1960-х годов после посещений Ольги Федоровны:
«12/VII. Был у О<льги> Ф<едоровны>. Разговор о Пастернаке. Ей привезли стихи Живаго. Читала. Плакала. „Мы жили рядом с гением“. <…>
16/VII. Был у О<льги> Ф<едоровны>. Опять пьяная. Несла немыслимое. Она скоро умрет!
20/VII. Сделал для О<льги> Ф<едоровны> расклейку стихов для однотомника. Трезвая, хорошая, умная, щедрая. Предлагала за работу (5–6 часов) расклейки 500 руб. Я не взял. Говорила: „Наверно, я мало предложила“. Потом: „Я не забуду Вашего отношения ко мне“.
12/IX. Разговаривал с Ольгой по телефону. Трезвая, умная. Говорила о том, что очень устала, что ни грамма спиртного во время поездки. Вряд ли это так…» (РО ИРЛИ. Ф. 600. № 20. Л. 6).
512
514
В дальнейшем Людмила Григорьевна изменила свое отношение к начинающему исследователю, «до фанатизма влюбленному в стихи» Корнилова.