— Здесь все носят эту форму?
Мне показалось это особенно обидным, поскольку я была в комитете по утверждению формы, но Бекс только ткнула в темно-синюю шотландку по колено и белую блузку и трагичным тоном заявила:
— Мы носим это даже на уроках физкультуры. — Отличный ход, отметила я про себя, увидев искаженное ужасом лицо Макей. Бекс шагнула в восточный коридор: — А тут у нас библиотека…
Но Макей направилась в другую сторону.
— А тут что? — С каждым шагом она приближалась к классам и потайным ходам. Мы нагнали ее, отпуская придуманные по ходу комментарии типа «Это полотно — подарок герцога Эдинбургского», или «Ах, да, канделябры из мемориала Визенхауса», или мое любимое: «А это меловая доска из мемориала Вашингтона» (Это и впрямь чудная доска).
Бекс как раз дошла до середины весьма правдоподобной истории о том, что если девушка получает отличные оценки за контрольные, ей дозволяется смотреть телевизор целый час в неделю. Тут Макей плюхнулась на один из моих любимых подоконников, вытащила мобильный телефон и стала кому-то звонить, даже не извинившись. (Какое хамство!) Но в неловком положении оказалась все-таки она: набрав номер, она непонимающе уставилась на дисплей.
И я со всем сочувствием, на какое была способна, пояснила:
— Да, мобильные телефоны здесь не работают. — И это абсолютная ПРАВДА.
— Мы слишком далеко от ретранслятора, — добавила Бекс. А это уже ЛОЖЬ. У нас была бы прекрасная мобильная связь, если бы мощный глушитель не блокировал любые посторонние радиосигналы с территории академии, но Макей и ее папаше с Капитолийского холма вовсе необязательно знать об этом.
— Нет мобильных телефонов? — переспросила Макей с таким испугом, будто мы сообщили, что студентов здесь заставляют бриться наголо и держат на хлебе и воде. — Ну все, ноги моей тут не будет! — Она соскочила с подоконника и ринулась в кабинет моей мамы.
Во всяком случае, ей казалось, что он находится там, куда она пошла. На самом деле она приближалась к отделению разработок и исследований в подвале. Я ничуть не сомневалась, что доктор Фибз уже привел все в соответствие с Красным кодом. Но в лучших традициях всех сумасшедших ученых он, скажем так, склонен был притягивать неприятности. Ну и конечно, завернув за угол, мы встретили доктора Московица — кстати, величайшего в мире авторитета по шифрованию. Но сейчас он мало напоминал супергения. Скорее, был похож на хронического алкоголика: глаза налились кровью и слезились, лицо бледное, и шел он спотыкаясь.
— Пррривет! — заплетающимся языком пролепетал он.
Макей уставилась на него с отвращением, что, в общем-то, хорошо, так как это отвлекло ее от густого лилового дыма, просачивавшегося из-под двери на лестницу. Профессор Букингэм затыкала щель полотенцем, и каждый раз, когда дым попадал ей в нос, разражалась безудержным чихом. Она уже стала запихивать полотенце ногой. Доктор Фибз появился с мотком изоленты и принялся заклеивать щели в косяке. (Как вам такая супершпионская технология?)
Мистер Московиц продолжал раскачиваться из стороны в сторону — то ли, от того, что лиловый дым лишал его чувства равновесия, то ли потому, что доктор пытался закрыть обзор для Макей. Последнее не назовешь разумным, ведь росту в нем не больше метра шестидесяти.
— Я так понимаю, вы, возможно, станете нашей студенткой, — сказал он.
И тут долговязый, тощий доктор Фибз рухнул на пол, потеряв сознание. Лиловый дым становился все гуще.
Мы с Бекс переглянулись. Все это очень, очень НЕХОРОШО!
Букингэм втащила Фибза на учительское кресло и укатила его подальше. Я совершенно не понимала, что теперь делать. Бекс схватила Макей за руку:
— Пошли. Макей, я знаю короткий…
Но Макей выдернула руку и прошипела:
— Не трогай меня, с… — (Да-да, она назвала Бекс нецензурным словом на «с».)
Вот в чем, на мой взгляд, недостаток частных школ. МТБ убеждает нас, что это слово давно стало формой выражения симпатии и привязанности или молодежным сленгом, но мое мнение не изменилось: это оскорбление, которым пользуются косноязычные. Так что Макей либо ненавидела нас, либо очень уважала — зависит от того, какой точки зрения вы придерживаетесь. Я глянула на Бекс и поняла, что она склоняется к первому.
Бекс шагнула вперед, она уже не притворялась счастливой школьницей, а нацепила маску супершпиона.
Вот это РЕШИТЕЛЬНО нехорошо, подумала я, и краем глаза заметила белую рубашку и брюки цвета хаки.