Продолжая разговор относительно польской армии, Сталин спросил, когда и где она хочет выступить против Германии? Посол Кот ответил:
«Я человек не военный. Это область генерала Сикорского. Но могу сказать, что мы, поляки, готовим армию не для парадов... Мы хотим, чтобы наши войска сражались здесь на востоке, чтобы наш договор был скреплен братством по оружию...»
Я здесь не привожу всех вопросов, затронутых во время этой принципиальной беседы, а лишь те из них, которые касались армии. Напомню только, что тогда решались вопросы займа, общественной опеки и издания польской газеты, выпускаемой посольством.
В итоге было определено, что польская армия будет увеличена до такой численности, на какую хватит материалов, обмундирования, питания, вооружений и что она будет передислоцирована на юг.
О вышеупомянутой беседе и ее результатах посол Кот рассказал Андерсу о своем письме к нему. Андерс был очень доволен. Его план постепенно осуществлялся, вопрос перевода армии на юг приобретал реальные очертания. Он приказал удвоить усилия в этом направлении и теперь как можно больше, без всякого стеснения направлять людей на юг. Он считал, что тем самым вынудит Сикорского поддержать его установку на формирование армии на юге, что облегчило бы получение продовольствия и оружия от англичан.
В это время отношения между посольством и штабом очень обострились. Андерс совсем перестал считаться с посольством, действуя совершенно независимо. Сикорский, частично информированный об этом младшими офицерами, прибывшими в Советский Союз из Англии, проявлял свое неудовольствие деятельностью Андерса. Доклады об общей ситуации и активности санации офицеры передавали генералу Модельскому. Об этом узнал посол Кот. Тогда он за несколько дней до приезда Сикорского в Советский Союз, 22 ноября 1941 года написал ему такое письмо:
«Мой дорогой и любимый,
...Если успеешь, просмотри эти бумаги, они наряду с тем, что расскажет тебе Андерс, скажут очень многое. Это письмо я посвящаю характеристике людей, чтобы ты заранее был ориентирован, к кому как относиться. Вместе с тем прошу, чтобы это письмо не попало ни в чьи руки. Если же ты решишь его сохранить, то только Тышкевич мог бы сделать это без опасения с моей стороны относительно использования его содержания.
Андерс — золотой человек, дельный, способный. Тебе очень предан. Сотрудничаю с ним самым лучшим образом. У нас нет друг от друга секретов. Но в некоторой степени вспыльчив и обидчив, легко поддается возбуждению со стороны любого и излишне поспешен в необдуманных решениях, так что вынужден их потом исправлять. На него возложена вся тяжесть сношений с советскими органами. Это отнимает у него 4/5 времени, а отсюда получается, что вместо него распоряжаются другие, а он в спешке все утверждает. Одни из них, такие, как Окулицкий, лояльны, а такие как начальник второго отдела Аксентович или особенно начальник организационного отдела Крогульский и начальник тыла Пстроконьский, оплот старых элементов, поддерживают и выдвигают только своих, они тоже делают то «радостное творчество», с которым я имею довольно много огорчений. Благодаря им на разные должности протаскивают бывших озоновских старост (Деллингер из Тарнова, шеф центра Озона Гонсовский из Пшеворска со времени Новосельц, бывшие санационные депутаты сейма Свенцицкий, Сициньский). Богуш в отношении тебя лоялен, способный, подвижной, но болтун, неосмотрительно выбалтывающий многие вещи, а самое главное — бабник, попадающий в объятия враждебных типов... что вызывает возмущение...»
В это же время Андерс и посол Кот нажимают на англичан и американцев, чтобы они оказали влияние на советские органы по вопросу вывода всей польской армии из пределов Советского Союза. Одновременно в официальных переговорах с представителями Советского Союза они постоянно заверяют их в желании сражаться на Восточном фронте. Между послом Котом, Андерсом и министром иностранных дел Рачинским и другими происходит обмен депешами. Вот Рачинский информирует Кота: