После этого Кривицкий переменил квартиру, кажется, на время уехал куда-то; по-видимому, никаких последствий этот инцидент не имел, но он показывает, что большевики не теряли Кривицкого из виду и в Америке. По-видимому, его книга не показалась им столь опасной, чтобы приняться за него вплотную, но его деятельность во время войны, сношения с английской разведкой, о размерах которой (которых) они, конечно, не могли знать, видимо, заставили их решить покончить с ним. Во имя безопасности многих.
Американское следствие — думаю, внимательное и беспристрастное — с очень большой степенью достоверности выяснило, что убийства, в прямом смысле этого слова по крайней мере, не было. Было самоубийство, с запиской, несомненно, написанной рукой Кривицкого, запиской, странно редактированной, где одновременно говорилось и о бледности сына, и о необходимости очень заботиться о нем, с одной стороны, и о «грехе» его, Кривицкого, жизни, с другой. Такая записка могла быть написана под диктовку или, еще вероятнее, под приставленным к виску револьвером…
Как могли вынудить большевики Кривицкого к самоубийству? Какими угрозами?
Если они грозили убить или похитить его сына и жену — самое для него страшное, — то он должен был бы понимать, хорошо зная все их повадки и обычаи, что его самоубийство ничего не устраняет, так как обещаниям большевиков оставить после его смерти в покое его семью он все равно не поверил бы; он, во всяком случае, попытался бы бороться, обратился бы к помощи полиции и т. д. и в этом случае все же имел бы какой-то шанс на успех. Но он и не пробовал бороться и «покончил» с собой. Почему? Эту тайну он унес с собой. Я допускаю, что угрозы, быть может, были другого характера — не обещали ли большевики перейти в своеобразное наступление: разоблачить Кривицкого, рассказав о нем все то, что он скрыл от американских и прочих властей, рассказать об эпизодах, вроде Зальцбурга (а кто знает, сколько их было; недаром Кривицкий, без всякого внешнего давления, возвращался к этой стороне своей жизни, к этому «греху», к этому закону их «ремесла»); никакие власти правового государства, где имеется общественное мнение, не могли бы пройти мимо таких разоблачений, не могли бы закрыть глаза на них; впереди маячил более или менее громкий процесс, тюрьма, может быть, пожизненная, то есть такое «наследство», от которого он хотел бы при всех условиях уберечь сына. Это единственное объяснение, которое я могу дать этому «самоубийству».
Или его просто охватила усталость, и он не нашел в себе сил, чтобы бороться против натиска? Но это так мало похоже на вечно динамического Вальтера…[39]
Из архива Л.0. Дан. Амстердам, 1987. С. 115–124Примечания
1
KRIVITSKY V. I was the Stalin's Agent. Lnd. 1939, р. 11.
(обратно)2
Подробно об этом было доложено на заседании фракции РКП(б) в ЦИК СССР в декабре 1923 г. Г. Е. Зиновьевым и Н. И. Бухариным.
(обратно)3
Коллекция ЦГАОР СССР, представление к награждению С. Г. Пупко-Фирина орденом Красного Знамени.
(обратно)4
Там же, дело французской и английской контрразведки.
(обратно)5
Там же, дело о награждении лиц командного состава РККА.
(обратно)6
Миссия Давида Канделаки была одной из первых, но не единственной попыткой Сталина установить контакт с Гитлером. Однако никаких дипломатических и торговых соглашений подписано не было. Причиной этого были, по-видимому, те процессы, которые проходили в стране. Имеются в виду массовые репрессии, жертвой которых стал и дипломатический корпус; среди дипломатов репрессиям подвергся и К. К. Юренев, советский полпред в Берлине. Тем не менее, именно после миссии Канделаки у Сталина оказались развязаны руки в отношении высшего комсостава РККА (см. Вопросы истории, 1991, № 4–5).
(обратно)7
KRIVITSKY V. Ор. сit., р. 228.
(обратно)8
Кто убил Вальтера Кривицкого? — Литературная газета, 24.1.1990.
(обратно)9
Известия ЦК КПСС, 1989, № 4, с.45.
(обратно)