– Кто знает, сколько это может продолжаться, ведь грибница ждала тысячи лет. Спала и копила силы. Год, слишком малый срок, чтобы понять, что будет дальше.
В окне полыхнуло, там, откуда вернулся Нил, небо озарилось багровым мерцанием: рисовальщики вернулись к своей кропотливой работе.
– Вот так мы теперь и живём, – продолжил Ян, выведя товарища на улицу, подальше от раскатисто храпевшего, уснувшего прямо за столом Клугера. – Другие другие. Скажи мне кто-то еще год назад, что гриб, нечто, пусть и немыслимо древнее, но на столько порядков более примитивное вдруг окажется повелителем человеков, не поверил бы. Я все искал инопланетян, когда понял, кто они такие … истерика была та еще.
– Ты изменился, – тихо сказал Нил.
– Я знаю, друже, знаю. Поживи тут, сам не таким станешь. Самое смешное во всем этом, что миазмы, испускаемые грибницей, тем скорее отключают мозги, чем выше в них электрохимическая активность. То есть, крысы разные, да хоть кошки-собаки, они просто не успеют за жизнь получить нужной дозы, а вот человеку хватит и десяти лет. Сейчас, когда грибница активна, гораздо меньше, – и, не останавливаясь, продолжил: – Земля, а я всё время на связи оставался, выслала военный беспилотник, в случае чего разнести тут всё. Так и болтается на орбите.
Нил поежился, и все же спросил:
– А как же метаморфозы? Ведь не могли же…
– Нет, не могли. Это бактериофаги, они тут повсюду, даже в воздухе. Тоже продукт жизнедеятельности грибницы, неотличимы от наших под микроскопом, организмом как чужаки не воспринимаются, посему понять механизм воздействия до крайности сложно. Вот и живем теперь, аки ангелы: амброзия, солнечный свет, свежий воздух, – последние слова казались неотличимыми от тех, что говорил всего час или меньше назад Клугер. Нил воззрился на друга, Док отвёл глаза, вглядываясь в сполохи у холмов.
– Мы от грибницы в полной зависимости, – продолжил он. – Я пытался синтезировать амброзию, но лабораторию разгромили, из того что осталось, сварить нечто похожее не получается. Клугер, как вернулся, через неделю заболел, тело в коричневых пятнах было, точно побитое яблоко, я сообразил дать ему сок. Канистры нам хватает на неделю, от извержения до извержения. Сколько их ещё будет, а ну как грибница выдохнется? А если завтра все вернутся…. Сам понимаешь.
– Все так плохо?
– Пока трудно сказать. А знаешь, что с нами делает амброзия? Сшибает предел Хейфлика. – Нил все же нашел его взгляд. Глаза Дока вспыхнули прежним огнем, будто искорка пробежала. – Сок снимает ограничение на конечное число делений соматических клеток. Так что, – он усмехнулся, но как-то недобро, – пока грибница активна, мы бессмертны. Побочный продукт подчинения, так сказать. Земля, едва узнала, выслала на планету тучу зондов. Может видел по дороге? Нет? Насмотришься еще. Обещали в ближайшее время наладить выпуск амброзии. Как же, ведь это научный прорыв. Надеюсь, они не собираются превращать всех в зеленых человечков…
И умолк на полуслове, наскоро извинившись за то, что сваливает на голову все свои треволнения. Ушел в дом, в дверях едва разминувшись с Иванной.
Нил намеревался пойти за Доком, но как на стену наткнулся, увидев девушку. Та замерла на пороге. Пауза продлилась несколько мгновений; Иванна очнулась первой.
– Вы меня не помните? – робко поинтересовалась она. Нил пожал плечами. – Иванна Марченко, – и поскольку завеса памяти не шелохнулась, добавила всего два слова. – Паром «Одиссей».
Он кивнул. Перед глазами, вынырнув из тьмы забытья, возникло испуганное детское личико единственной выжившей на том пароме. Нил отыскал ее на нижней палубе, у самого входа в трюм, под разбитой эвакуационной капсулой.
– Немоту мою вылечили, но что происходило на пароме, несмотря на все старания врачей, я так и не вспомнила, даже под гипнозом. Чёрная дыра в памяти, – прервала нахлынувшие воспоминания девушка. – После реабилитации определили в интернат, и… все, что осталось после той катастрофы, ваше лицо, ваш голос. Помните, как просили меня не бояться?
Он молчал, неотрывно глядя на ее руки. Сжатые, нервно мнущие сплетенные пальцы; совсем как тогда.
– Моя семья: мама, папа и старший брат остались на пароме. Я вас искала. Как узнала, что вы на Мегане, устроилась в сестринскую школу: в колониях всегда требуются медики. Три года назад прилетела сюда, работала у Яна на подхвате. – Он вспомнил, что мельком видел девушку в госпитале. Глаза, украдкой следившие за каждым движением, когда он приходил к Доку, прятавшиеся, стоило ему проявить малейшую заинтересованность. Теперь она решилась открыть потайную шкатулку с секретом. Если бы не грибница, может статься, он так и не узнал…