Слишком поздно! Я уже вижу его насквозь! Это злобная гаргулья кривляется и скалит зубы, это какой-то горбатый монстр, огромный как гора, подбирается к моей постели и собирается прыгнуть на меня скользкой вонючей жабой. Мое тело каменеет, превращается в бетонную турель танка, на крыше которого восседаю я с пулеметом в руках, готовая прошить его длинной очередью…
А ведь я думала, что люблю его. Именно его. Вернее, я старалась полюбить его, всеми силами старалась. Но, видно, сил у меня маловато…
Я обнимал тебя ставшими непослушными руками, отказываясь верить в то, что ты решила за нас обоих. При нашей первой встрече, когда ты швырнула мне в щеку тот поцелуй, я сразу понял, что наша история — не просто очередной роман, что она — выше всего, что было до этого. От Бога или от дьявола, не знаю… И я все шептал тебе эти слова в темноте твоей спальни. От Бога или от дьявола…
Каждый раз, когда все начинается, я твержу себе, что уж теперь-то ошибки не будет… Сейчас я ничего так не хочу, как избежать ошибки. Хочу, чтобы этот раз был последним. Я устала бороться. После стольких битв я чувствую себя старой и разбитой. Я хочу быть сильнее того врага, который проникает в меня и не дает мне любить. Ты мне поможешь? Скажи, ты сумеешь мне помочь?
От Бога или от дьявола… Я согласен молиться одному и призывать второго. Я употреблю все средства, но, обещаю тебе, мы будем любить друг друга. Мы никогда не расстанемся. Я стану кем хочешь — твоим ангелом-хранителем или самим дьяволом, любовником или палачом. Чтобы удержать тебя, я пущусь на любые хитрости, я скажу тебе самые прекрасные слова. Я держу тебя в своих объятиях, и больше ты от меня никуда не сбежишь.
Ты держал меня в своих объятиях, неподвижный как статуя, и слушал, о чем я тебе говорю. А я открыла тебе все разгадки, ничего не утаив, рассказала о каждой своей попытке полюбить. Я подробно описала тебе механизм ненависти, действующий во мне помимо моей воли, в надежде, что ты его сломаешь и уничтожишь, что мы тобой вдвоем наконец вступим в волшебную страну под названием Любовь.
Любовь — эмоциональная или волевая благосклонность к чему-то, что воспринимается и признается хорошим, различающаяся в зависимости от природы объекта, внушающего это чувство.
Теплые отношения между членами одной семьи.
Стремление к благу другого субъекта (Богу, ближнему, человечеству, родине) и готовность жертвовать ради него собственными интересами.
Влечение к кому-либо, чаще имеющее характер страсти, основанное на половом инстинкте, но сопровождающееся самыми разными формами поведения.
Определения из словаря «Пти-Робер».
Ее звали Эрмиона, и она вела у нас французский. Мне было тринадцать лет, я училась в третьем[1] классе. Ее черные волосы, блином собранные на затылке в жидкий пучок, большие, глубоко посаженные голубые глаза, длинный птичий нос, широкая улыбка, так не вязавшаяся со всем ее суровым обликом — она всегда носила или темно-серое или темно-синее, — плюс неловкость дебютантки сразу пленили мое сердце. Если, объясняя новый материал, ей случалось сказать что-то не то или просто внезапно замолчать, отвлекаясь на другие, гораздо более важные мысли, она улыбалась обезоруживающей, простой и милой улыбкой, словно говорившей: извините, я на минутку отлучилась, но сейчас вернусь, обещаю. Нечто вроде виноватого признания сверчка, забывшего про свой шесток, только выглядело это не приземленно, а скорее романтично, так что меня неизменно охватывало бешеное желание последовать за ней в те неведомые эмпиреи, где она витала, оторвавшись от наших тетрадей и сочинений, отметок и контрольных, от наших игрищ и дурацких шуток на переменах. Тогда же я поняла, что, чем больше она отдаляется, тем сильнее меня к ней тянет. Из обычной училки французского она превратилась для меня в героиню.
Из ее уроков я не помню ничего. Зато про ее жизнь очень скоро узнала все. Свежеиспеченная выпускница университета, свежеиспеченная супруга, вообще — просто молодая женщина, она явно мечтала об одном — вырваться из учительской клетки и вернуться в нормальную жизнь за стенами школы. Задолго до звонка она уже собирала свои вещички, а из класса не выходила — вылетала и неслась сломя голову прочь, подальше от кованой чугунной решетки, окружавшей лицей. Не успев свернуть за угол, она переобувалась из мокасин в туфли на высоком каблуке, выдергивала из пучка шпильки, набрасывала на плечи светло-голубой кашемировый кардиган, прыскала за левое ухо духами и прыгала в такси, в котором ее уже поджидал мужчина. Она бросалась в его объятия, как изголодавшийся бросается на краюху хлеба. Кто это был — муж, любовник? Я допускала обе возможности. Я смотрела, как они целуются — как будто прощаются навек, и тут такси отчаливало, а я оставалась стоять на тротуаре, бессильно свесив ставшие влажными руки, пошатываясь от лихорадочной зависти. Это было так невыносимо, что однажды я не выдержала — взяла ноги в руки и ломанула за удаляющейся машиной, схватилась на бегу за дверцу и протащилась так несколько метров, пока меня не отбросило на черный щебень дороги. Я легко могла погибнуть под колесами, они бы даже не заметили. Они целовались. Целовались до самозабвения.
1
Во французских средних школах принят обратный отсчет классов: в рамках обязательного образования самым старшим считается 1-й, после которого желающие могут продолжить учебу еще в течение двух лет и получить аттестат зрелости.