Я целую. Я ликую. Я парю, как на воздушном шарике, и говорю себе: только без паники. Я уговариваю себя, что смена женщины мне не повредит. Ведь я не хуже других, я тоже могу себе это позволить, как и все остальные сердцееды моего возраста, собравшие такую коллекцию сексуальных впечатлений. Быть может, в каком-то смысле мое преимущество — детский энтузиазм, новизна ощущений. Я готов очень много дать женщине, ибо за все эти годы у меня ни разу не было уверенности в том, что я кому-то нужен. Я давал, но у меня не брали. Теперь я готов дать еще больше. Потому что во мне есть чувственность. Я не хвастаюсь. Понимаешь, чувственность — это желание давать и получать, доставляя удовольствие себе и женщине. Я обожаю совершать половой акт, я знаю, что такое эротизм, я умею быть эротичным. Знаешь, секс — как спорт. А я всегда умел держать удар. Однако мне дважды не повезло под суровыми взглядами Александрины, из-за наших постоянных стычек я в конце концов стал чувствовать себя виноватым, и это чувство вины поджаривало меня на медленном огне день ото дня. Хотя в постели каждый отвечает за себя — это всем известно. Понимаешь теперь, что подтолкнуло меня к той певичке? Грубо говоря, у меня была просто паническая, животная потребность самоутвердиться в плане секса, доказать себе, что я способен заводить женщину, внушать ей желание прикасаться ко мне, целовать меня. А Алекс… знаешь, она не любила целовать меня. А я так люблю целоваться. Разумеется, то, что я сейчас говорю, очень относительно. Это моя точка зрения. Думаю, Александрина представила бы тебе совсем иную версию. И думаю, в этой иной версии я играл бы довольно жалкую роль. Знаешь, не очень-то легко быть парнем, который не удовлетворяет свою жену. Потому что, когда женщина не удовлетворена, всегда виноваты мужчины. Правда?