Я - человек!
Как же, черт побери, хреново, когда на тебя в упор смотрят сразу несколько стволов. В этот момент их дула, обычно кажущиеся маленькими черными точками, кажутся огромными дырами, не меньше дул танковых пушек. И стоит тебе пошевелиться, как харкнут они в тебя огнем, выплевывая небольшие свинцовые пули, которые оборвут твою никчемную, ничего не стоящую жизнь. И перешагнут через тебя, истекающего кровью или уже умершего, несколько пар ног владельцев этих стволов. Для них твоя жизнь ничего не значит, ты для них – просто устраненная преграда… Просто кусок мяса. В проклятой всеми – и Богом, и людьми, и самим чертом, Зоне.
Но мало кто из них думает, что и у куска мяса есть выбор. Выбор, как умереть. Либо сжаться, упасть на колени и принять смерть как нечто должное. Либо поднять голову, встретиться взглядом с дулами автоматов и встретить смерть с улыбкой на губах. Такой же выбор сейчас стоял и передо мной. Вернее, его не было.
Глядя на окруживших меня бойцов в серо-коричневых комбезах, я не раздумывал. Умирать, так с музыкой. Я метнулся в сторону, пытаясь добраться до ближайшего ко мне, выхватывая на ходу нож. Армейский нож «Ротный-1М» - кто видел его хоть раз, тот имеет представление, что это такое – скорее, тесак, нежели нож.
Короткая очередь. Боли не было, только словно ударили чем-то тяжелым сразу по всему телу. Чуть-чуть не хватило мне до противника – шмякнулся на грязную, сырую землю. И тут пришла боль. Острая, резкая, дикая боль. От которой я чуть не взвыл не хуже псевдопса. С трудом перебарывая боль, я, напрягая утекающие силы, пополз вперед. Перед лицом мелькнул деревянный матовый приклад. Удар по лицу – услышал, как захрустели кости. Я полз вперед. Не знаю, куда. Не знаю, зачем. Просто полз…
Снова удар. На этот раз по ребрам. Хруст оказался очень громкий, а от боли я на секунду потерял сознание. Но полз дальше. Почти вслепую – перед глазами плясали какие-то красные круги, периодически становившиеся белыми. Снова удар. И снова. Каждый удар сопровождался хрустом костей и вспышками перед глазами. Сколько это продолжалось, я не знаю. Я периодически на несколько секунд терял сознание, в себя меня приводили все новые удары и вспышки боли. Я полз уже почти в бессознательном состоянии. Когда сквозь затуманенное сознание услышал выстрелы, то не понял, в кого стреляют. Лишь когда перестал окончательно ощущать правую ногу, понял – стреляли в меня. Для них мало было меня убить, они наслаждались болью и мучением.
Снова удар чем-то тяжелым. На этот раз в голову. Захрипев, я опрокинулся на бок. С трудом перевернулся снова на живот. Где-то рядом зажужжали сервоприводы экзоскелета. Напрягая зрение, через разноцветные сполохи вспышек перед глазами, через кровь, заливавшую мне лицо, я с трудом разглядел тяжелую хромированную ступню экзоскелета.
- Барс? – мой голос был больше похож на слабый стон, но стоящий услышал меня.
- Ага, Барс, - голос, приглушенный фильтрами, прозвучал глухо. – Барс… Как же, сука…
Нога в хромированном облачении поднялась, слабо зажужжав сервоприводами. В следующую секунду она опустилась мне на голову, впечатав в грязную, мокрую землю. Боли я уже не чувствовал – тьма поглотила меня…
…Все началось несколько дней назад. Я два дня уже кантовался в баре «100 рентген», приходя в себя после очередной ходки. Она выдалась не из легких – потрепало нас тогда изрядно. Чудом большинство из нас выжили и вернулись. Как положено, помянули павших – дай им Зона покоя. А потом кто куда разбрелись: кто-то, как и я, остался в баре – или непрерывно пили противную паленую водку, пропивая с таким трудом добытый хабар, или ожидали новых предложений работы, а кто-то по своим делам умотал.
Я сидел за грубо сколоченным деревянным столом, без аппетита ковыряя вилкой в стоящей передо мной пластиковой тарелке, в которой была навалена пережаренная и немного подгоревшая картошка. Аппетита не было вообще. Рядом на столе стояла початая бутылка мутных «Казаков». В небольшом помещении было малолюдно – еще утро, не время для посетителей. Народ начнет подтягиваться ближе к вечеру, когда сталкеры вернутся с ходок, сменившиеся расчеты «Долга» забегут перекусить; а простые бродяги просто забредут сюда – вдруг кого из знакомых встретят… А пока в баре, помимо меня, было еще четверо. Один из них был долговец, без нашивок – наверняка проштрафился. Двоих других я несколько раз видел в баре, да еще пару раз с ними сталкивался, блуждая по Зоне. А вот четвертого я видел впервые. Высокий, крепкий, коротко стриженный, в поношенном, но еще добротном комбезе. Он, как и я, сидел в стороне ото всех, не спеша ел подгоревшую картошку, запивая ее той бурдой, которая считалась здесь морсом. Как-то случайно мы встретились с ним глазами – холодные и колючие, взгляд тяжелый и пристальный. В принципе, мне не раз говорили то же самое и про меня. Доев, он поднялся и вышел из бара.