— Спасибо, — отвечаю я.
— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Шестая. Она уже не в костюме, но одета в джинсы, которые были на ней, когда я ее увидел в первый раз, и одну из футболок Генри.
Я пожимаю плечами.
— Нормально. Все онемело и болит. Тело отяжелело.
— Эта тяжесть из-за кинжала. Ничего, со временем она пройдет.
— Тебя сильно ранили?
Она поднимает рубашку и показывает рану на боку, потом другую на спине. Всего прошлой ночью ее трижды ранили кинжалом, и это не считая разных других порезов по всему телу и глубокой огнестрельной раны на правом бедре, сейчас туго забинтованной, из-за чего она и хромает. Она говорит, что, когда мы добрались, было уже поздно использовать для лечения камень. Меня изумляет, что она вообще выжила.
Сэм и Марк одеты так же, как и днем раньше. Их одежда покрыта грязью и местами пропитана кровью. У обоих отяжелевшие глаза, как будто им хочется спать. Марк стоит за спиной Сэма и неловко переминается с ноги на ногу.
— Сэм, я всегда знал, что ты настоящая машина для разрушения, — говорю я.
Он неуверенно смеется.
— Ты в порядке?
— Да, все хорошо, — отвечаю я. — А ты?
— В норме.
Я смотрю через его плечо на Марка.
— Сара говорит, что ты меня ночью вынес с поля.
Марк пожимает плечами.
— Я был счастлив помочь.
— Ты спас мне жизнь, Марк.
Он смотрит мне в глаза.
— Думаю, этой ночью каждый из нас в какой-то момент кого-то спасал. Черт, Шестая меня спасла трижды. А ты в субботу спас моих собак. Думаю, мы квиты.
Я умудряюсь улыбнуться.
— Это, пожалуй, справедливо, — говорю я. — Просто я рад, что ты оказался не таким идиотом, как я думал.
Он наполовину улыбается.
— Скажем так: если бы я только знал, что ты инопланетянин и можешь меня при желании отделать, я бы в тот первый день обошелся с тобой повежливее.
Шестая проходит через комнату и окидывает взглядом мои сумки на столе.
— Нам действительно надо ехать, — говорит она и потом смотрит на меня с участием, выражение ее лица смягчается. — У нас осталось только одно незаконченное дело. Мы не знали без тебя, как поступить.
Я киваю. Мне не нужно спрашивать, о чем она говорит. Я смотрю на Сару. Это случится гораздо раньше, чем я думал. У меня скручивает живот. Мне кажется, что меня может вырвать. Сара берет меня за руку.
— Где он?
Земля сырая от тающего снега. Я держу руку Сары в своей, и мы молча идем по лесу, километра полтора от гостиницы. Впереди Сэм и Марк, они идут по своим расплывающимся следам, оставленным несколько часов назад. Впереди я вижу небольшую поляну, в центре которой на настиле из дерева лежит тело Генри. Оно завернуто в серое одеяло, взятое с его кровати. Я подхожу к нему. Сара идет следом и кладет руку мне на плечо. Остальные останавливаются позади меня. Я отворачиваю одеяло, чтобы увидеть его. Его глаза закрыты, лицо пепельно-серое, губы синие от холода. Я целую его в лоб.
— Что ты хочешь сделать, Джон? — спрашивает Шестая. — Если хочешь, мы можем его похоронить. Мы также можем его кремировать.
— Как мы можем его кремировать?
— Я могу создать огонь.
— Я думал, ты можешь контролировать только погоду.
— Не погоду. Элементы.
Я смотрю на ее лицо, на нем написано участие, но также и то, что время уходит и нам надо уехать, пока к ним не прибыло подкрепление. Я не отвечаю. Я отворачиваюсь от нее и в последний раз обнимаю Генри, почти прижавшись лицом к его лицу, и предаюсь скорби.
— Прости меня, Генри, — шепчу я ему на ухо. Я закрываю глаза. — Я люблю тебя. Я бы тоже не хотел пропустить ни секунды из всего этого. Ни за что, — продолжаю я. — Я хочу тебя вернуть. Не знаю как, но я хочу вернуть тебя на Лориен. Мы всегда шутили по этому поводу, но ты был моим отцом, лучшим отцом, которого я только мог пожелать. Я никогда тебя не забуду, ни на минуту из всей оставшейся мне жизни. Я люблю тебя, Генри. И всегда любил.
Я отпускаю его, снова накрываю его лицо одеялом и бережно укладываю на настиле. Я встаю и обнимаю Сару. Она держит меня, пока я не перестаю плакать. Я вытираю слезы тыльной стороной ладони и киваю Шестой.
Сэм помогает мне убрать сучья и листья, и мы кладем тело Генри на расчищенную землю, чтобы его прах не смешался с чем-то еще. Сэм поджигает край одеяла, и Шестая помогает распространить огонь. Мы смотрим на пламя, и ни у кого не остается сухих глаз. Плачет даже Марк. Никто не говорит ни слова. Когда огонь догорает, я собираю прах в банку из-под кофе, которую Марк предусмотрительно захватил из гостиницы. Как только мы где-нибудь осядем, я сразу найду что-нибудь получше. Когда мы возвращаемся, я ставлю банку в отцовский пикап Сэма на панель приборов. Меня утешает, что Генри будет путешествовать с нами, что он будет следить за дорогой при выезде из очередного города, как делал много раз, когда мы ездили вдвоем.