Были у меня друзья, молодые господа из окрестных поместий, но сейчас я бы отнес их в категорию собутыльников, то есть с ними можно неплохо развлечься, покутить или посмеяться. Но мы никогда, как я понял только недавно, не разговаривали, а только перебрасывались смешными фразами, стараясь побольнее уколоть кого-нибудь из компании. Собственно, поэтому и разрыв с ними после смерти отца произошел практически мгновенно и безболезненно, стоило мне только проигнорировать пару приглашений.
С Белль все обстояло по-другому. Я задумывался, а не влюблен ли я, но я не ощущал ни жжения в груди, ни желания целовать ее следы, ни страсти. Только когда она входила в столовую, все озарялось светом. Я мог часами продумывать интересную тему для обсуждения с ней, а потом обнаружить в середине разговора, что нам не нужна какая-то надуманная тема для общения. Мы говорили обо всем: о поместье, о кулинарии, о моей странной трансформации и ее причинах, о способах подковки лошадей, о качестве работы наемных слуг, о том, вращается ли Солнце вокруг Земли или наоборот, о ее семье и сестрах, о торговле и особых уловках в ней. Мы рисовали карту ее путешествия из дома ко мне, совершали совместные верховые поездки, подбирали мне гардероб с учетом моего внешнего вида. Наверное, это было счастье, незамутненное лишними романтическими чувствами. Я даже боялся того, что совершу глупость и влюблюсь в нее. С ее стороны я не ощущал никакой опасности, так как прекрасно понимал, что в такого, как я, сложно влюбиться даже столь неординарной девушке.
Изменения коснулись всего моего дома. Расцвел и ожил сад с парком, Белль сумела совершить настоящее чудо, сохранив некую дикость, но при этом придав ему чистоту, аккуратность и причесанность. Само здание словно засверкало старинными гранями, достаточно было вымыть стекла и соскрести со стен старые поросли дикого винограда и птичий помет. Я даже не понимал, что конкретно делали невидимые для меня люди, я только видел конечную картину и не знал, за счет каких именно новых мазков она выглядит все лучше с каждым днем.
Рифи стал еще более важным и педантичным, по его словам, он был обязан показать всем деревенским, каким должен быть истинный слуга. Дворецкий успокоился, залоснился и посвежел, так как теперь он мог действительно руководить, а не самолично выполнять работу. В то же время он обучал меня азам хозяйствования. Мы с ним разбирали жалобы крестьян, письма от старост деревень, счета, списки получаемых продуктов и налогов, а также необходимых затрат с нашей стороны. Никогда бы раньше не подумал, что по жалобе, написанной полуграмотным крестьянином, можно судить о ситуации в деревне в целом, хотя все оказалось довольно очевидно. Если крестьянин пишет письма своему господину о соседской свинье, залезшей в огород, то голод явно местным не грозит, иначе бы такая мелочь его бы не заботила.
Спустя пару недель я при выходе из дома снова взглянул в зеркало и сначала не поверил своим глазам: на лице стало гораздо меньше шерсти, челюсть словно подалась немного назад. А когда я присмотрелся внимательнее, то заметил, что ступни укоротились и стали больше похожими на человеческие, хвост также стал менее шерстистым. Быстро прокрутив в голове последние дни, я вспомнил, что ни разу не было приступов гнева или потерь рассудка, во время которых я становился зверем. Я постарался подавить все оптимистичные мысли, возможно, это временное улучшение, либо начало каких-то новых изменений, и совсем скоро я стану жабой. Лучше не мечтать, а жить именно с тем, что есть в настоящий момент. А настоящий момент был на удивление замечательным, и я иногда думал о том, что такое счастье может продлиться если не вечность, то хотя бы пару лет.
Как-то вечером я сидел в библиотеке и разбирал последние расчеты по нашим доходам за месяц, Белль неподалеку пыталась прочесть последние страницы отцовской рукописи по орхидеям. Внезапно она воскликнула:
- Милорд, я нашла записи вашего отца про ваши изменения! Оказывается, все довольно просто.
Но не успел я даже как-то отреагировать, как в библиотеку без стука вошел Рифи:
- Господин, у ворот стоят вооруженные люди. Они требуют вернуть вашу гостью, угрожают напасть на поместье, говорят, что действуют от имени ее отца.
№13
В растерянности я смотрел на побледневшую Белль. Хотелось бы мне понять, какие внутри нее бушевали чувства: радость от освобождения, страх или печаль. Судорожно вдохнув воздух и стиснув свои эмоции в кулак, я церемонно сказал Рифи:
- Полагаю, мы слишком задержали нашу гостью. Прошу помочь ей собрать вещи, - затем обратился к Белль. - Я бесконечно вам признателен за ваш визит ко мне, за вашу доброту и понимание.