Именно в нем мне приходили в голову самые интересные идеи, в нем я мог творить лютую дичь, а мог и просто наслаждаться чтением любимого Горация. Оно приходило внезапно, длилось считанные минуты, оставляло после себя изможденное тело и усталый разум. Но, черт возьми, оно того стоило.
Влетевший в тело кулак и яростный рев показался чем-то далеким, происходящим не со мной. Живот, плечо, грудина, снова живот, печень. Ямато бил сильно, с оттяжкой, но довольно бестолково: никакой техники за его ударами не стояло. Впрочем, с его габаритами это и не нужно.
— Ну что, слАбо? — Проревел он, — А теперь? А теперь? А ТЕПЕРЬ?
— Да, слАбо! — Неожиданно для себя крикнул я в лицо ошарашенному янки, после чего сам ударил его в «солнышко». Хулиган замер, ошеломленный не самим ударом, а фактом сопротивления. Я же решил по полной воспользоваться паузой и начал развивать свою мысль:
— Ты считаешь себя сильным, верно? Ну, конечно: высокий рост, злое лицо, безжалостность, своя банда под рукой. Должно быть круто ощущать себя таким важным человеком… главарем. Должно быть, но ты не ощущаешь. Потому что понимаешь, что это не твое, это заемное. То, что ты так выпячиваешь перед всеми — не сила, а всего лишь одна из граней слабости. Дело ведь совсем не в мышцах, — Я позволил себе усмешку. Не глумливую нет, скорее с оттенком горечи и понимания.
На этих словах подросток вскинулся, поднял кулак. Но почему-то так и не ударил. Словно я своей примитивной провокацией задел пусть не струну души, но давно назревший вопрос. Что-то, что он сам не раз обдумывал и пытался понять. Воодушевившись такой реакцией, я продолжил:
— Ты прячешься за этим образом кровожадного отморозка, запугиваешь окружающих, забиваешь на учебу и связи. Зачем? Чтобы ни с кем не сблизиться даже невольно. Трусишь даже от простой возможности нормальных, человеческих отношений. Поэтому безжалостно обрубаешь их сам. Боишься быть преданным и брошенным, и от этого бросаешь и предаешь сам. Пытаешься доказать, что в таком поведении и есть твоя настоящая личность. Поздравляю, ты обманул всех вокруг. Всех, но не себя.
А теперь ты не позволяешь приблизиться к тебе настолько, чтобы вообще можно было говорить о предательстве. Даже твое окружение состоит из тех самых фурё, в числе которых пытаешься оказаться и ты сам. А вот ХОЧЕШЬ ли ты подобной жизни? — Я вперил в него свои кошмарные глаза, и парень невольно вздрогнул. Я видел, как он едва подавил желание отшатнуться от меня в сторону.
— Тебе ведь не нравится драться, верно? Ты не получаешь удовольствия ни от адреналина, ни от страха перед собой, ни даже от собственной репутации. Драка для тебя — не повод расслабиться или забыться, не способ убить время, — Тихим, вкрадчивым голосом продолжил я, а на лице Ямато, после выражения злобы, удивления, опаски, и, наконец, признания, проступил настоящий ужас.
— Это все твои глаза… — Нервно сказал он, неосознанно выставляя перед собой дрожащие руки, — Сенриган. Всевидящие очи, проницательный взор Идзанаги. Воплощенные Луна и Солнце… Прекрати. Прекрати смотреть на меня так. — Воскликнул он на грани истерики, машинально закрываясь руками, словно от брызгов воды.
«Идзанаги? Воплощенные Луна и Солнце? Сенриган? — Первый вроде верховный Бог из местной мифологии. Гм, значит Луна и Солнце произошли от его глаз, а… Впрочем, плевать. Потом почитаю основы синтоизма и как это перекликается с магией нового мира».
Честно говоря, я был приятно удивлен впечатлительностью главаря банды, а также его начитанностью. Все потому, что он подросток? Или это я так убедителен, особенно в амплуа мага? Все же в новом мире мистика оставалась важной частью общественной жизни, а не стала уделом фриков пополам с нервными домохозяйками. Не суть, в данном случае все лыко идет в строку. Важно было не давать его вере упасть, но и не напугать магической требухой слишком уж сильно. Не то парень начнет пугать меня в ответ. А его аргументы априори сильнее.
— Раз ты не имеешь ни одной типичной причины быть тем, кем ты есть, значит твоя причина — не типичная. Гм, твои родители… — Секундное недоумение на лице, — Нет, не они.
«Брат или сестра? Тоже вряд ли. А значит», — Я внутренне улыбнулся. Той самой акульей улыбкой, от которой начальник пил валерианку, прохожие разворачивались и быстро уходили в другую сторону, а коллеги на работе судорожно кидались перебирать свои косяки.