Секунда на то, чтобы перехватить захваченную конечность поудобнее, зафиксировать пальцами. Оппонент конвульсивно дергался и орал, но я не обращал на это никакого внимания. Шаг в сторону, чтобы тело хулигана закрыло меня от его товарищей, а потом любимый в детстве прием: раскачать ногу из стороны в сторону. Я заставил парня скакать вокруг меня и тем самым не дал приблизиться остальным членам банды.
— ЧТО ВЫ ТАМ ВОЗИТЕСЬ, БАРАНЫ? ОН ОДИН, — Раздался знакомый голос позади толпы. Остановились все, даже пойманный отморозок перестал прыгать на одной ноге, а я — дергать за нее туда-обратно. До поры, до времени.
— Дай мне эту гребаную банку, Унко (говно), — Уже более спокойным тоном пробасил очнувшийся Ямато.
— Меня зовут Унода. Унода Кохей, Ямато-семпай, — Убитым голосом сказал тот самый янки, что умудрился споткнуться в общей атаке на ровном месте. Тем самым дав мне пусть маленькую, но фору. Боюсь, правда, что сейчас она уже закончилась.
— ЕСЛИ Я СКАЗАЛ, ЧТО ТЕБЯ ЗОВУТ ГОВНО, ЗНАЧИТ ТЕБЯ ЗОВУТ ГОВНО! — Снова разъярился дылда, однако бить своего накама не стал, так как испуганный школьник уже протягивал ему многострадальную жестянку из-под ячменного напитка.
— Сойдет, — Кивнул Ямато. Он остановился, повертел ее в руках, а затем сунул в небольшую дырку указательные пальцы. Две секунды напряжения, и местный акселерат без труда разорвал жестянку на две половины.
Следом он также основательно и неторопливо смял нижнюю часть, образовав что-то вроде рукоятки, и ударом каблука распрямил верх. Получился эдакий нож DIY. Ужасно неудобное кустарное устройство, оно имело лишь один, но чрезвычайно важный плюс. Явную остроту искореженных граней. Эдакий карманный фламберг для бедных.
— Не нравятся мне его зенки. Как ты там крикнул? «Не стать тебе одноглазым Джо»? Вот ты сам это прозвище на себя и примеришь, — Хмыкнул он.
— Ну надо же, какой уровень остроумия для человека твоего психотипа, — Отозвался я. Дело принимало совсем уж дурной оборот, так что я попытался незаметно подтянуть к себе захваченную ногу прошлого оппонента. Поменять хват на чуть более удобный, а потом сунуть трофей подмышку, а руку — в карман, чтобы пойманная конечность не выскользнула. Все-таки бицепсы у меня не тренированные, поэтому долго держать чужую конечность становилось слишком напряжно.
— Поговори мне тут, — Буркнул главарь этих крикливых мутантов. На меня он не смотрел — любовался гранями на «лезвии». А потом коротко, без замаха метнул его вперед, чудом не задев пойманного мной парня.
В этот раз дылда всерьез смог меня удивить. Такого рода кустарщину не метают. Это тоже самое, что кинуть в противника розочку или велосипедную цепь. Акт запугивания, не более.
Однако Ямато и не пытался как-то навредить мне. Сложно сказать, насколько он это продумал, но при виде летящего ко мне снаряда я рефлекторно сделал шаг в сторону. Это уже был поведенческий паттерн от старого меня, привет из бурной юности. Заблокировать его я банально не успел.
Ногу белобрысого янки пришлось отпустить. Тот от неожиданности чуть не упал, но вовремя исправился и в три прыжка подскочил к своим товарищам. Сближаться со мной, когда Ямато в таком состоянии, никто больше не рискнул. Только оттащили к себе избитого собственным главарем шестерню, да начали поливать его водой из бутылки. Но так, по остаточному принципу. Наша с Ямато развязка интересовала их куда больше.
— Что, уже не такой смелый? — Со злостью прошипел он, примериваясь для удара, — Больше шутить не тянет?
Сказать честно, огромный парень с пробивающейся на скулах жесткой щетиной и залитым кровью лицом заставлял чувствовать себя… уязвимым. Даже такого привычного к боли циника, как я. Что уж тут говорить, про остальных людей. Да, я боялся. Ничуть этого не стыжусь. Умирать больно и страшно, пусть не настолько, как в первый раз.
К счастью, стоящий передо мной отморозок уже успел в запале выкинуть свою импровизированную заточку, а может изначально не собирался ей пользоваться. Все-таки избить это одно, а порезать человека — совсем другое. Так что самого худшего сценария удалось избежать. Ну а быть мне битым… Эка невидаль.
— Потому что твоя рожа просит кирпича, а не моего элегантного юмора. Тем более, я не циркач, чтобы тратить свое время на такого слабака как ты.
Последняя фраза явно была лишней, но меня уже несло. Чувство легкости в теле, когда боль и усталость отходят на второй план, мозг холоден и невероятно продуктивен, а в эмоциях царит добродушная ирония к окружающей действительности. Они растворили без остатка стандартную мизантропию, раздражительность, возможный гнев. Полное умиротворение в мыслях. Ощущение правильности и естественности. Я называл это состояние «вдохновением».