На утро от большого коровьего стада были отделены три самые худющие нетели, и мальчишке было приказано погнать их на луг меж Черным Бором и болотом. "До первых заморозков они должны стать жирными, иначе я тебя прибью, - заявил отец. - Дома тебе появляться нельзя. О пропитании будешь заботиться сам, равно как и о чем-нибудь теплом на ночь. Посему даю тебе нож, кресало и трут."
Мальчик не спрашивал, за что ему такая суровая кара. Ребенок не имел права говорить, если его не спрашивали. Ребенок был вроде вещи, вроде глиняного горшка, который можно разбить одним пинком. Впрочем, даже глиняный горшок в семействе Землинов был чем-то более ценным. Вот почему мальчишка без слова взял свой лук и несколько стрел с костяными наконечниками, отравленными чемеричным ядом. Как был, как спал и ходил - в коротковатой льняной рубашке, перепоясанной лыковой веревкой - погнал он коров далеко от дома, так как никакого другого выхода у него и не было. Если бы не Дед, отец убил бы его, так что нужно было скрыться с глаз.
Прекрасен был дальний луг в это время года, хотя и страшновато на нем тоже было. Трава росла тут до пояса, полно было желтого лугового горошка и лиловой вики, что вьется по стеблям. На холмах сразу же бросались в глаза синие корзинки васильков и желтые - рeрawy, а так же белые балдахины кашки. Коровы напихивались травой, но в полдень, когда уж очень докучали им слепни, сбегали в тень Черного Бора, а туда обычный человек заходить права не имел. Мальчонка звал их оттуда слабым, тоненьким голоском, умоляя вернуться, поскольку в путанице деревьев жила волчица, что могла сожрать какую-нибудь из телок. Животные возвращались на луг только под вечер, гонимые жаждой. Тогда нужно было следить, чтобы они не утонули на болоте, что тянулось до лениво несшей свои воды реки. К воде имелся только один сухой спуск, там росли лозы, именно там мальчишка ловил рыбу. Из нарезанной лозы же он сложил себе шалаш, в котором ёжился в прохладные ночи. Еще он сделал несколько дротиков по своей мерке, с настолько заостренными концами, что те могли бы пробить даже волчью шкуру. В у себя шалаше, в ямке, облепленной засохшим илом, держал он огонь, а точнее, покрытые золой угли. На опушке Черного Бора мальчишка собирал хворост и с его помощью разжигал по вечерам небольшой костерок, пёк на нем рыбу и съедал ее полусырой. Однажды ему удалось подстрелить из лука зайчонка, но почти половину мяса он отнес на край Черного Бора, чтобы задобрить богов и обеспечить себе их благоволие. С той поры он почувствовал себя уверенней и пару раз даже осмелился углубиться за своими коровами в чащу. Населявшим речку богинькам он платил каждый день, выпуская первую выловленную рыбу. В течение всех тех дней, что провел он на лугу, мальчишка ни разу не задумывался ни о себе, ни о постигшем его наказании. Он думал лишь о том, как уберечь трех отцовских коров. Но когда его не мучил страх за себя или животных, он ложился в траву, следил за кружащими по небу ястребами-мышеловами и слушал, как кричат речные чайки. Еще он научился делать из лыка веревки и теперь на ночь запутывал коровам ноги, держа их рядом с шалашом. Ему было спокойнее, когда он слышал коровье дыхание, ночь уже не казалась такой страшной, хотя в Черном Бору и орали козлы, и в голосе их, казалось, было некое предостережение или предупреждение. Ночью и река шумела сильнее - в ней все время что-то плескалось, наверняка это купались речные владычицы. Тогда он и не высовывал носа из своего шалаша, не желая увидать богиньку голой, ведь за это та могла его и заколдовать.
Однажды на луг пришла Милка, рожденная сестрой его отца, и принесла с собой в корзинке большой кусок ржаной лепешки - подарок от жалостливой бабки. Милка была всего лишь на три года старше мальчика, но под такой же как и у него рубашонкой вырисовывались выпуклые грудки, а когда она сидела, расставив ноги, ему было видно, что ее щелочка поросла светлыми волосами. Может потому-то она и считала себя уже взрослой и гораздо умнее, чем такой как он мальчишка.
- Что со мною будет? - спросил он.
- Ты доказал, что родился от спалов, - заявила девчонка. - Твоя мать умерла из-за тебя, и с тех пор женщина твоего отца хозяйничает в вашем доме. Впрочем, твой отец - тоже не твой. Твоим отцом был Боза.
- Откуда ты знаешь об этом?
- Ты родился настолько большим, что у твоей матери лопнула поясница, и она от этого умерла. Но теперь уже все вспоминают, что задолго до твоего рождения она вернулась с поля вся поцарапанная. Всем говорила, что спряталась в колючках от зубра. Но на самом деле, это Боза поимел ее и наполнил своим семенем.
- Под Бозой сломался лед, и он утонул.
- Это случилось уже позже. Ты показал свою силу, а это означает, что в тебе течет кровь спалов. Таких как ты или убивают еще в младенчестве, так как из-за их силы позднее одни неприятности, либо продают купцам. За такого, как ты, можно получить много ценных вещей. Зимой тебя продадут.
Да кто же из них с самого раннего детства не слыхал страшных историй про спалов. Это были великаны, населявшие большой остров в развилке болотистой реки. Они постепенно вымирали - остался лишь Боза и его сестра Зелы. У Бозы не было великанши, чтобы совокупиться с нею, вот и шатался он по лесам и болотам, нападая на женщин обыкновенных людей, а те потом рожали огромных младенцев и в родах умирали. Рожденные от спалов люди великанами не становились, но наследовали от отцов громадную силу. Боза зимой утонул на болотах, когда под ним сломался тонкий лед, так что осталась одна лишь Зелы, которая тоже не могла найти себе мужа. Люди радовались, что спалы в конце концов вымрут, ведь сами они заселяли страну великанов все многочисленней.
- По крови ты спал, - уверенно сказала Милка. - Ведь разве может семилетний мальчишка поднять двенадцатилетнего парня и грохнуть того оземь будто деревянную колоду? И вообще - посмотри на себя.
Она задрала у него сорочку и с интересом разглядывала его мужское отличие.
- Он у тебя больше, чем даже у старших парней. Хочешь тронуть меня там, где обычно трогают девчонок?
Ему не хотелось. Бабка остерегала его перед молодыми девицами, в которых пробуждается женственность. Они постоянно врали, вечно что-то выдумывали и, якобы, могли даже сглазить. именно потому, если в некоторых родах люди голодали, то в первую очередь убивали девочек.
- Если тебя не продадут, или же когда-нибудь я еще повстречаю тебя, сказала она, - у меня будет ребенок от тебя. Большой и сильный, хотя и не настолько крупный, чтобы я, рожая его, умерла. Мне хочется, чтобы в нем была кровь великанов. Ты согласен?
- Да.
- Тогда поклянись.
- Я не знаю, как это делается.
- Поклянись тем, кто мечет громы.
Мальчик боялся гроз, пугался грома и пересекающих небо молний. Когда-то он увидал, как молния расщепила громадное дерево в лесу, как загорелся стог сена на лугу. Жившие поблизости роды, а вместе с ними и Землины, верили, будто самый могущественный бог - это Сварог, Повелитель огня. Дед молился еще и Сварогову сыну, называемому Даджьбогом - Повелителю Солнца. Когда Сварог гневался, то есть "сварился", небо покрывалось черными тучами, и били молнии. В дни торжеств, и когда кто-то болел, Дед вынимал из тайного места продолговатый гладкий камень, окаменевшую молнию, которую называли Свароговым хером. У него была способность лечить головную боль и другие болезни. Сварогов хер клали еще и во влагалища бесплодным женщинам, чтобы те не пережигали понапрасну мужское семя и могли зачать ребенка.
- А может тебе уже сейчас хочется попробовать? - тихо спросила Милка, когда он поклялся Тем, кто мечет громы, и снова подняла ему рубашку, осторожно щупая его член. - Дед научил меня приятной забаве. Он уже давно приглашает меня к себе в постель.
При мысли о старике мальчик почувствовал отвращение. Тот его тоже зазывал к себе в постель и щупал его ягодицы, сопя и пуская слюни. В такие моменты мальчишке блевать хотелось. Но вот Милка, по-видимому, охотно лазила в постель старого Деда. Впрочем, у Землинов было принято, что отцы забавлялись с собственными дочерьми, братья с сестрами, вот потому-то, как громко нарекала бабка, иногда у них рождались дети хлипкие, слепые, скрюченные. Может именно потому их и перепугала его сила и текущая в нем кровь спалов. Если бы ему позволили подрасти, то он мог бы править всем родом не по возрасту и старшинству, но по праву силы.