Еще в тот же вечер пепел с останками сожженных тел был собран в сосуд, на земле из камней были сложены очертания аскоманнского корабля, туда положили людские останки и насыпали высокий земляной курган.
Так понял Даго, что такое настоящая женская любовь, и с тех пор, глядя на всякую, с кем приходилось ему спать, оценивал, могла бы та поступить как Астрид - умереть с любимым мужчиной. Поскольку же весьма редко получал он тому подтверждение, то оставался к женщинам недоверчивым и настороженным.
Вместе с ранними осенними сумерками ушли с речного берега вареги, чтобы пировать после смерти Хлодра и Астрид, как было в их обычае. Рядом со свеженасыпанным курганом и торчащими деревянными херами остался лишь Даго, в котором сейчас боролись два чувства - печаль по Хлодру и Астрид и радость того, что завтра он поплывёт с Василием в огромный мир ромеев. Хлодр обещал юноше богатый дом в Бирке и жизнь обеспеченного аскоманна. Теперь Даго глядел на это с безразличием. На юге лежала земля намного богаче, и жизнь там обещала быть интереснее.
От реки Волхов дул холодный ветер, но Даго, казалось, даже не чувствовал его. В нём медленно таяла печаль по Хлодру и Астрид, точно так же, как когда-то перестал он с болью думать о смерти Зелы. Вновь охватывало его странное, жаркое чувство, приходившее накатами, будто болезнь. Ему было ведомо его имя: Жажда Деяний.
Даго поглядел на курган с пеплом Хлодра и Астрид, на торчащие из земли деревянные члены с человеческими лицами и слепыми глазами, и показалось ему, будто те шепчут своими деревянными вырезанными устами: "Жизнь сильнее смерти, а мы означаем Жизнь". И что с того, что в прах превратились тела Хлодра и Астрид, раз он, Даго, вскоре отправится открывать необъятный мир, и от его члена вздует животы у множества женщин, и родится новая жизнь, новые людские существа. Его меч будет нести смерть. но член всегда будет приносить жизнь, ибо жизнь и смерть - это наивысшая тайна окружающего его мира. Смерть и жизнь - будто две сестры, две стороны ладони, день и ночь.
На пир он не пошел, а спрятался под шкурами на своей постели в шатре Василия и, обливаясь раз за раз потом, в конце концов заснул, крепко и без сновидений...
На следующий день Василий продал купцам из Хольмгардра самые крупные из своих кораблей, а вместо них купил суда поменьше, которые уже находились в особом порту на реке Донапр. Остальные суда поменьше и полегче были перевезены по суше на громадных повозках, куда были запряжены по четыре пары волов. Пять дней продолжался этот сухой путь от реки Волхов до реки Донапр. И потом почти неделю плыли они уже по этой реке, которую древние называли Бористенес. Когда же приблизились они к другому городу-государству, которым владел князь Кий, их предупредили, что в порту останавливаться нельзя. Оказывается, в этом году князь Кий и его русы предприняли большой военный поход против ромеев и, грабя страну, дошли до самых Великих Стен. Русы знали, что большого отпора они не встретят, так как в это же время цесарь ромеев, Михаил III, вместе со своим дядей, знаменитым полководцем Бардасом, выступил в поход против "подданных". Но кто-то донёс цесарю о нападении русов, после чего он с Бардасом повернул назад, прорвался к осаждённому городу и русов разгромил. Лишь малая их часть вернулась в Киев с добычей.
Поэтому град Кия проплывали ночью, в темноте на них никто не напал. Да и кто осмелился бы напасть на такую сильную флотилию, везущую три с половиной сотни воинственных варегов. После этого их ждала переправа через каменные пороги, и шесть раз пришлось им перетягивать корабли по суше. Изнуренные и обессиленные увидали они в конце концов тёплое Понтийское море, а в нём - три громадных, защищенных свинцовыми листами ромейских корабля. Когда-то ромейским шпионам удалось овладеть секретом удивительного изобретения: смеси серы, нефти, селитры и негашеной извести, которой из медных сифонов на больших судах или же с помощью маленьких лодочек, называемых "карабос", поджигали чужие корабли. Чудесная смесь обладала тем свойством, что вызывала пожары, грохот и клубы дыма, поджигала корабли и горела даже на воде. Благодаря этому чудесному оружию, ромеи уничтожили огромный флот тяжелых муслиминских дромонов, пытавшихся заблокировать пролив, и тем самым спасли свой город, Но, как это часто бывает с чудесным оружием, муслимины тоже проникли в его тайну. С тех пор военные ромейские суда предохранял от огня панцирь, изготовленный из свинцовых листов.
Три ромейских корабля направлялись в сторону устья Донапра. Василий переговорил с командующим этой экспедиции, и позднее Даго узнал, что по совету патриарха Фокия император Михаил направил к русам посольство с дарами и словами мира. Ромеям не хотелось иметь врагов у самых своих границ. За подарки и возможность торговли с ромейскими купцами послы просили Кия, чтобы тот разрешил ромейским священникам выстроить в его граде храм и позволил обращать местных жителей в веру Христа. Будущее показало, насколько велика была мудрость Фокия, и что действительно - общая вера в одного и того же Бога способна сплотить разные народы или же сделать их друзьями. Впоследствии русины отказались от предложения папы принять крещение от него, отвергли они и веру Аллаха с его пророком, равно как и уговоры иудеев отдавать честь их Богу, хотя в него уже верили соседи русинов - хазары. Крещение русы приняли из рук ромейских миссионеров, приняли они и их литургию, их культ величественных храмов и прекрасных икон...
Тем временем флотилия кораблей Василия через несколько дней плавания по Понтийскому морю зашла наконец в пролив Босфор и в бухту Золотого Рога. Даго своими глазами увидал Великие Стены императора Феодосия и стены императора Константина, громадные купола храмов и крыши каменных дворцов. Он увидал сотни, а то и тысячи мачт в портах Золотого Рога. тучи белоснежных чаек, вздымавшихся над рыбацкой пристанью. ибо воды эти славились обилием рыбы. И если бы кто сказал ему тогда, что проведет он здесь целых три года - вскрикнул бы от изумления. Не знал он, что годы эти заполнены будут учебой, хотя и встречаться будут дни сладкого ничегонеделанья и любовных наслаждений среди небывалой роскоши.
Пока же что он поселился во дворце Великого Конюшего, выстроенного рядом с резиденцией самого цесаря. Ему дали одеяние человека из богатого рода - пурпурное платье, богато изукрашенное перламутром и павлиньими перьями. Позолоченные ножны получил и его Тирфинг, но Даго как священный предмет сохранил и старые ножны из липовых дощечек. Еще он отпустил бороду, поскольку слово "безбородый" в этом городе звучало оскорбительно, ибо здесь проживало множество евнухов и кастратов. Иногда, когда ему случалось сопровождать Василия в роли личного телохранителя, Даго одевал одежду каудиатов, то есть гвардейцев императора. К ней полагался позолоченный панцирь и белая пика. В этой одежде вместе с Василием несколько раз посещал он патриарха Фокия, был на пиру у цесаря Михаила, а также у его дяди, знаменитого полководца Бардаса. В граде Бизиса, называемого еще городом Константина или же Византион повсюду пользовались греческим языком. Василий приказал Даго учить этот язык, а еще язык франков, для чего ежедневно в комнату Даго приходили специальные учителя. Время от времени ему разрешали посетить цесарскую канцелярию, где десятки скриб бегали с восковыми табличками, на которых тщательно записывались всяческие полезные новости, привезенные купцами или же сотнями разосланных по всему свету шпионами. Даго казалось, что нет в мире события, о котором здесь не знали бы. "Помни, - говорил Василий, - что власть - это еще и знания. Нельзя править людьми не только без золота и без войска. но еще и без знаний о том, что происходит в мире и собственной державе: кто выражает недовольство, кто с кем встречается, и о чем они разговаривают; кто кого не любит и желает чьей-то смерти; о чем говорят солдаты, о чем моряки и купцы, о чем шепчутся во дворцах вельмож, а прежде всего - какие мысли скрываются в головах людей, приближённых к повелителю."