Как-то в полдень услышал он во дворе щелкание бича, резкие голоса и переполненные страхом вопли выродившихся людей. Выбежав из мазанки, он увидал на рослом коне громадную женщину с копной рыжих волос на голове. Эта женщина – которой на глаз было лет сорок – была вооружена луком, мечом и щитом, в правой ее руке был необычно длинный бич. Женщину сопровождали три молодых конных воина в шлемах, а еще ьри конюха, вооруженных копьями и щитами. Длинный бич этой женщины – Даго сразу же догадался, что это была Клодава – был необычайно подвижным; раз за разом он громко щелкал, время от времени его кончик доставал кого-то из конеедов. У Клодавы, вроде как, и не было причин бить выродков, но таким вот образом она показывала, что это она здесь хозяйка, требующая послушания во всем.
- А ты кто такой? – удивленно спросила она у статного мужчины, стоящего перед мазанкой мелкорослого старика.
Даго сделал вид будто бы не понимает язык склавинов. На языке донск тунга он сказал:
- Мое имя Эрик. Я свободный норманн.
- Был свободным! – крикнула Клодава в ответ на том же дунск тонга. Свистнул ее длинный бич, конец его обернулся вокруг тела Даго и бросил его на снег. Ей это не удалось бы, но именно в этот момент у него закружилась голова, возможно, от резкого воздуха на дворе, и он почувствовал страшную слабость; копье и топор выпали у него из рук.
Сыновья Клодавы соскочили с коней и связали руки Даго за спиной.
- То, что ты норманн, я сразу же поняла по твоим светлым волосам, - заявила Клодава. – Слышала я, что какая-то группа норманнов из Юмно спустилась АО Вядуе до самой Варты, а потом поплыла вверх уже по ее течению. Вас разбили, а тебя я возьму в свои невольники.
- Он Лесной Господин. Это Лесной Господин! – вопили выродки, показывая пальцами на Даго и как будто бы обвиняя его в чем-то.
Даго обеспокоился тем, что они могут сообщить Клодаве, что их недавний пленник знает язык склавинов. Только женщина считала конеедов за зверей, и все их вопли для нее были что собачий лай. Она разогнала местных ударами своего бича.
- Обрежьте ему волосы, потому что он невольник, - приказала она по-склавински одному из своих сыновей.
- Остановись, госпожа, - обратился к ней Даго на языке донск тунга. – Ты вновь сделаешь меня свободным, потому что весной я покажу тебе место, где, прежде чем нас разбили, мы спрятали всю свою добычу.
- И так все расскажешь, когда тебя припекут раскаленным железом, - сказала та пренебрежительно. Но тут же она сделала жест рукой, удерживая сына от того, чтобы обрезать волосы Даго. Взгляд ее больших голубых глаз скрестился с взглядом Даго, и ее поразила странная сила, исходящая от того мужчины. Инстинктивно, без участия сознания, словно у чувствующего опасность зверя, что-то говорило ей, что это человек необыкновенный. Он стоял перед ней гордо, несмотря на связанные руки, голова его была откинута назад, как будто бы он ей что-то приказывал, а его лицо казалось ей чрезвычайно красивым.
Женщина не занималась новым мужчиной до наступления вечера. Она оставила Даго под стражей одного из своих сыновей, сама же с двумя остальными и конюхами отправилась к длинному сараю, где конееды зимой держали лошадей. Там она отобрала десяток дородных жеребцов и сразу же приказала гнать из в пущу той же дорогой, что и прибыла сюда. После того ее сыновья усадили Даго на кобылу-двухлетку и, щелкая бичами, всей кучей отправились за табуном и конюхами. Можно было подумать, что женщина не желала ни мгновением дольше необходимого оставаться среди конеедов, так она их презирала. Вскоре они догнал конюхов и жеребцов. Смеркалось, но ночь предполагалась видной, лунной. Клодава подъехала к Даго и поровняла своего коня с его кобылкой.