Ночевали они у костра на опушке чащи, на границе обширной полосы полей. Где-то рядом должна была располагаться какая-то вёска, возможно, даже городок, поскольку леса в этом месте были выжжены сотни лет назад, образуя земледельческую Куявию, населенную земледельцами и скотоводами. Земля здесь была плодородной, она давала хорошие урожаи, потому людям здесь жилось в достатке, край был плотно заселенный. Но когда самый старший сын Клодавы, который забрался в эти стороны в поисках белого коня, сообщил им, что в окружающих городках вырезали старост и на их место поставили савроматов из Мазовии, норманн порекомендовал Клодаве избегать заезжать в городки, пока у них имеются запасы еды и корма для лошадей. Женщина напрасно считала, что, возможно, во время поездки ее мужчина выдаст ей истинную цель этого похода, но он всю дорогу молчал. Даже ночью, у костра, сидел он молча и, похоже, не сомкнул глаз даже на мгновение. Неожиданно она заметила, что во время поездки он тщательно прячет свои волосы по подаренным ею шлемом, еще до того, как выехать несколько дней он не брился и не умывался, как будто желая изменить свою внешность под щетиной и полосами грязи на лице. "Он боится, чтобы в нем не открыли норманна", - подумала Клодава.
Рано утром, едва они сели на лошадей, внезапно увидели, как из леса с другой стороны обширного пространства полей выкатывает громадная масса войск. К ним в боевом порядке приближалось около трех сотен всадников, за ними шагали колонны щитников и рабочих, а уже за ними тянулась бесконечная вереница саней с продовольствием для людей и кормом для животных. Когда же они приблизились, Даго узнал во всадниках савроматских воинов – у каждого имелся лук и колчан со стрелами, под меховыми бурками они носили богато вышитые пояса, которые несколько раз обматывали их станы. Армию вели за собой два всадника. Одним из них был савромат с богато украшенным луком, красивым щитом и коротким обоюдоострым мечом у пояса; второй – в лисьей шапке на голове и в плаще из бобровых шкурок. Каждый из этих двоих держал в руке вырезанную из дерева и мастерски украшенную булаву, которая у савроматов была знаком власти вождя.
Увидав несколько всадников с небольшим табуном лошадей, из рядов армии вырвалась кучка воинов, помчалась галопом и сразу же окружила Клодаву с сопровождающими ее людьми. Они же повели окруженных к вождям.
- Кто такие? – сурово спросил то, что был с луком на спине, с длинными, закрученными на уши усами.
Клодава знала, как следует себя вести в подобных ситуациях. Она сняла с головы шлем, низко поклонилась и заявила:
- Я подданная королевы Зифики. Мое имя Клодава из града Клодава. Веду в Крушвиц лошадей на продажу, так как слышала, что они нужны для войны.
Савроматский вождь не проявил особого интереса ни к Клодаве, ни к ее воинам. С удовольствием он глядел лишь на шестерку лошадей, которых вела с собой женщина.
- Это хорошо, госпожа, что ведешь лошадей для войны, - заявил о. – Ничто нам так не нужно, как именно лошадей. А эти очень крупные, выглядят сильными.
- Они родились от ободритского жеребца, - похвалилась Клодава.
День был морозным, безоблачным, ярко светило зимнее солнце. Даго пригляделся ко второму из вождей и почувствовал, как холодная дрожь проходит от кончиков пальцев рук до самых ног. Перед ним был Херим, тот самый человек, которого он когда-то освободил из клетки, где жил словно дикий зверь. Теперь же Херим сидел перед ним на коне, с налитым жиром лицом, в богатом одеянии и с булавой в руке. На мгновение глаза Даго и глаза Херима встретились, жирные щеки канцлера побледнели, пальцы в кожаных рукавицах начали нервно сминать поводья коня.
- Я Ревин, вождь войск королевы Зифики, - услышала Клодава от Савромата. – Мы выступаем на войну с Караком, и ваши лошади нам пригодятся. Мы дадим вам восковую табличку, что купили ваших лошадей. В Крушвице же Главный Управляющий выплатит вам за них две серебряные гривни.
- И что можно купить за две гривны? – обеспокоилась Клодава.
- Самое малое, пятьдесят коров, - ответил на это савромат.
Херим узнал Пестователя. Он видел его мертвого, а теперь вновь видел живым, на буланом коне, в бараньем тулупе, в богатом шлеме, с мечом на поясе, с продолговатым щитом. Выходит, правду говорил народ, что Пестователь бессмертен. И Херим почувствовал, как что-то в нем трясется, ужасно скулит, затем на щеки выступила горячка. Достаточно было одного жеста его булавы, крик: "Вот он, Пестователь!", и три сотни воинов и более пяти сотен пехотинцев разорвали бы этого человека на клочки. Но Херим чувствовал себя будто парализованный, лишь пальцами он нервно сжимал поводья своего коня. Он не принимал участия в заговоре на жизнь Пестователя. Зифика показала ему уже труп, и тогда он расплакался. Он не чувствовал себя ответственным за то, что произошло, во всем винил только Зифику, которую когда-то любил. Ибо с тех пор, как Пестователь погиб, умерла в Хериме и любовь к королеве. Она взяла его в свое ложе, в нем он был несколько раз, насытил свою похоть, а потом испытал страх. Ибо всякий, кто был в ее ложе, со временем либо погибал, либо становился невольником. Так умер граф Фулько и многие до него. Всякий день ожидал он с того момента гнева Зифики, но дождался лишь приказа вместе с Ревином отправиться против Карака в сторону Серадзы. Но со столь малыми войсками не означало ли это смерти или неволи? Сам Херим не умел сражаться как другие. Этот поход был для него смертным приговором. А так же для той державы, о которой столько рассказывал ему Пестователь, и потом, на его глазах, начал создавать его, делая все более крепким и могущественным? Но потом был заговор Зифики, отравление Фулько и Пестователя, захват Крушвица. Когда-то он поверил, что Даго пробудит спящего великана, и что он был так близок к этой цели, но вот теперь все рассыпалось в прах. Когда они очутились в Крушвице, и пришли известия, что Спицимир не отдаст Зифике ни Гнезда, ни Познании, когда Авданец с Палукой объявили себя самостоятельными комесами, понял он, что дело Пестователя распадается точно так же, как ранее распалось дело Пепельноволосых. И тут эта война с Караком. Война, которая должна была завершиться поражением Зифики, поскольку, как говорили шпионы, князь в четыре раза превышал ее размерами своих войск. Но Пестователь был бессмертен, он жил, так что не все еще было потеряно. Нет, он не помнил о то, как Даго освободил его из клетки, как из животного сделал человеком. Недолго длится чувство благодарности. Он размышлял о развале того, во что верил – в пробуждении великана, который распространит свою власть от моря и до гор Карпатос. Один лишь Пестователь мог заставить Спицимира, Авданцев и Палук, чтобы те встали рядом с ним и победили Карака. Зифика была безумной, желая обеспечить трон Киру. Карак победит ее, а ему, Хериму, затянет веревочную петлю на шее и затащит, в качестве невольника, в край висулян.