- Конюхи могут возвращаться сами. Для меня же и норманна будет безопаснее, если вы поедете вместе с нами.
Затем женщина отдала конюхам распоряжения, чтобы оставшихся в доме лошадей как можно быстрее спрятать в лесу. Начиналась война с Караком; кто мог предвидеть, не прокатится ли она через их земли с пожарами вёсок и грабежами нажитого. И когда они так вот стояли на опушке лес, то увидели приближавшегося к ним со стороны полей и того места, в котором с их глаз исчезло савроматское войско, одинокого всадника. Он мчался галопом, и его фигура нарастала на глазах на фоне белой пустоши. Вскоре они узнали во всаднике того господина, что был во главе войска. Того самого, что выписал им выплату за лошадей. Неужели он возвращался для того, чтобы отобрать у них восковую табличку, покрытую странными знаками?
А потом увидели они, как этот велиуий военачальник галопом подскакал к ним, как чуть ли не на скаку он соскочил с седла и на коленях пополз к норманну.
- О, Господин мой и Пестователь, - умоляюще говорил он. – Прости мне, что поверил я собственным глазам и поверил в твою смерть. Я не был замешан в заговоре на твою жизнь, не доверяла мне Зифика, ибо знала она, какой огромной любовью люблю я тебя. О, Даго Господин и Пестователь, прости мне все то зло, ибо я всегда был и остаюсь с тобою всем сердцем. О, Даго Господин и Пестователь, спасай край свой и слуг своих!...
М тут же Клодава, ее сыновья и конюхи увидели, как норманн перестал оттирать снегом лицо, как гордо выпрямился, откинув голову назад. Могло показаться, что прямо на их глазах он стал кем-то совершенно иным, величественным, гордым, вызывающим впечатление олицетворения чародейских сил. Неужто это был тот самый едва стоящий на ногах человек, которого обнаружили они у конеедов? И услышали они, как заговорил он на чистом и красивом языке склавинов:
- Прощаю тебе все твои вины, Херим, поскольку именно ты покрыл меня своим плащом, когда был я нагим и мертвым. Пришло время мести и суда. Уже два раза стер ты все свои провинности и спас мне жизнь.
Херим заплакал. Неподдельные и большие слезы полились из его глаз и скатились по щекам.
- На колени! – завопил он Клодаве и и ее сыновьям. – На колени! Вот он, ваш господин, Даго и Пестователь, бессмертный великан, Дающий Справедливость и Отец Воли. Слава ему во веки веков!
Те упали на колени, пораженные словами этого человека. А великий господин в лисьей шапке и в плаще из бобровых шкурок, с резной булавой в руке, еще несколько шагов прополз на коленях к Пестователю и коснулся лбом его сапог.
- Поднимись, Херим, - приказал Даго. – Садись на коня и возвращайся к армии. Нельзя, чтобы Ревин заподозрил чего-нибудь и выслал за тобой конных воинов.
- Хочу быть с тобою, мой господин.
- Возвратишься к армии, - акцентировано повторил Даго. – Завтра притворишься больным и прикажешь на санях отвезти себя в Крушвиц. Постарайся встретиться к кем-нибудь из верных мне лестков и отошли его с письмом к Спицимиру, чтобы знал он, что я жив, и что стану судить живых.
- А ты, господин, куда едешь?
- Я буду повсюду, Херим. Ты же ожидай меня в Крушвице. Когда же придет время мести, задушишь Кира, ибо таково его предназначение. Забудь, что такое жалость, ибо крики и мольбы о жалости заглушат вопли тех, кого сброшу я в Навь.
- Я опасаюсь возвращаться в Крушвиц. Я же бывал в ложе Зифики, и мне угрожает смерть, как и Фулько.
- Ладно, не спеши с возвращением, но дай знать Спицимиру, Авданцам и Палуке. Напиши им, что Пестователь бессмертен и побеждает. По прибытию в Крушвиц притворись, будто бы умираешь. Зифика, думая, что тебе скоро конец, не станет тебя убивать.
- Так я и сделаю, бессмертный мой господин, - сказал Херим. – Вот, возьми от меня этот кошель с серебром и золотыми солидами.
Сказав это, он подал Даго небольшой мешочек. Затем вскочил на коня и, не оборачиваясь, точно так же, галопом, поскакал через поля вслед за армией.
На следующий день, поздно вечером в двери громадного, недавно возведенного дома в посаде Крушвица, постучался некий мужчина, закутавшийся от мороза в серый плащ. В этом недавно выстроенном доме, на втором этаже которого имелись многочисленные отдельные комнаты, а внизу огромное помещение, размерами с сарай, где за длинными деревянными столами з деньги можно было сытно поесть и выпить меда и даже вина, помещался развратный дом, которым управляла Арне. Двери были закрыты на крепкий засов, вовнутрь впускали только знакомых, значительных и богатых людей. Два воина, слишком похожих на разбойников, грабящих на трактах, по приказу градодержца Кендзержи днем и ночью охраняли двери, поскольку сам Кендзержа иногда приходил к проживающим здесь девкам, а сама Арне щедро платила ему. В Крушвице ходили слухи, будто бы иногда и сама королева Зифика тайно обращалась к Арне, чтобы та доставила ей какого-нибудь молоденького парня для любовных утех; потому Арне пользовалась в граде уважением, ее даже побаивались, хотя она всего лишь предоставляла платные наслаждения.