Возвратились в Крушвиц остатки разбитых савроматских войск, привезя с собой на санях раненного Ревина. Еще раньше туда же привезли больного Херима, который не вставал с ложа, жалуясь на общую немощь, а если и ходил по комнатам, то исключительно с палкой и волоча ногами. В комнаты Херима частенько заглядывала Зифика, ища у ложа больного какого-нибудь доброго совета, и что ей необходимо самой делать, когда войска Карака подступили под Ленчиц.
- Что мне делать, Херим? – спрашивала она. – Оставаться в Крушвице и ожидать Карака или же отправиться в Мазовию и там готовить оборону?
И отвечал ей Херим слабым голосом тяжело больного человека:
- Поставь, королева, нового военачальника на место Ревина. Собери всех способных сражаться савроматов и полян, что признали твою власть, и пошли их в гарнизоны в грады Мазовии. Князю Караку придется их долго добывать, тем временем ты, возможно, найдешь помощь у пырысян или же помиришься со Спицимиром, Авданцами или Палукой. В Крушвице оставь лишь небольшой гарнизон, поскольку град этот и так укрепленный и захватить его невозможно. Здесь ты будешь в безопасности. Не отважится Карак осаждать Крушвиц. Я предупреждал тебя, что убить Пестователя – это точно то же, что и убить его державу. А ты не советовалась со мной, когда решила его отравить.
- Потому что ты любил его, - багровели от гнева щеки Зифики, а ркука ее ложилась на рукоятку висящего на поясе ножа.
- По дороге под Серадз слышал я от народа, будто Пестователь жив, и что он придет, королева, по твою голову, - кашляя, медленно говорил Херим. – Говорят, что упадут перед ним на колени Спицимир, Авданцы и Палука, и что это он выгонит Карака. Так что, возможно, будет лучше тебе спрятаться с Киром в Мазовии, в тамошних пущах.
После таких слов Зифика начинала нервно кружить по комнате, раз за разом хватаясь за украшенную рубинами рукоять своего ножа.
- Ты собственными глазами видел его мертвым. И я назвала его неживым. А, как он сам нас учил, считается лишь то, что было названо.
- Только ведь народ называет его иначе: бессмертным. Ведь это же он выкупался в отваре бессмертия в Венедийских Горах.
После того Херим касался груди и кривил лицо, словно бы от боли, чтобы показать Зифике, как сильно болит у него внутри. Своей жене, Людке, что была на седьмом месяце беременности, приказал он приносить себе пиво и горячее вино, а когда уже был под хмельком, повторял на латыни, которую изучал еще в Фульде: