В сенях второго этажа они вступили в лужу какой-то липкой жидкости, похоже, человеческой крови. Они поняли, откуда та взялась здесь, когда перед дверью в комнату Зифики увидели переодетых савроматами двух сыновей Клодавы. "Вот насколько беззащитен всякий проигрывающий", - подумал Даго и неожиданно вспомнил мгновения, когда его, словно обитую на охоте серну, конееды тащили привязанным к палке за руки и ноги.
Арне постучала в двери комнаты Зифики и, не ожидая разрешения, толкнула их сильной рукой. Вместе с Пестователем она очутилась в давней комнате Ольта Повалы Самого Старшего. Здесь горели целых четыре светильника, Зифика же стояла у открытого окна и глядела в черное небо. Она повернулась к прибывшим и спросила:
- Это ты, Арне?
- Я, госпожа. Привела мужчину, - Арне поклонилась и быстро вышла в сени, закрывая дверь.
Мужчину в плаще с капюшоном отделала от Зифики вся длина комнаты и небольшой столик с лежащей на нем Андалой. Меч Зифики стоял неподалеку от двери. Над широким ложем, покрытым медвежьей шкурой, висел золотой лук аланов и колчан со стрелами. При женщине имелся только длинный стилет.
- Через мгновение сам убедишься, живая я или мертвая, - отозвалась Зифика, резким движением расстегивая мужскую шелковую рубаху и обнажая свои груди.
- Ты мертвая, - сказал прибывший.
Он сбросил капюшон с головы, затем резко сдернул с себя серый плащ. И вот уже Пестователь встал перед Зификой в кольчуге, с мечом, висящим на ремне, в обтягивающих красных штанах, в широком поясе на бедрах, с которого свисал короткий меч. Зифика не проявила страха. Могло казаться, что все ее окружающее и ее же ожидающее, каким-то образом ей совершенно безразлично.
- Убей меня мечом, - произнесла она чуть ли не с мольбой в голосе.
Даго положил ладонь на рукояти Тирфинга, но не стал вынимать его из ножен.
- Зачем же убивать кого-нибудь, кто и так уже мертв, - с издевкой заметил он.
И долгое время стояли они друг напротив друга, ничего не говоря, только глядя один на другого. Даго не сделал шага вперед, она даже не потянулась к стилету, чтобы защититься. Потому что в этот момент и она сама поверила, будто бы Даго вызвали из Нави, а такого человека нельзя победить, нельзя просить у него милости или оставить жизнь. Собственными глазами видела она его обнаженное, мертвое тело, а теперь вот он стоял перед нею живой, такой же, как перед смертью. И кто знает, как долго бы застыли они: он – без чувства какой-либо радости, которую должна предоставлять месть, она же – с чувством, что в ней и вправду что-то отмирает, поскольку была не в состоянии шевельнуть ни рукой, ни ногой, не могла она произнести хотя бы слово. Но тут за спиной Даго неожиданно открылась дверь, и вошел Херим в кольчуге, на голове шлем, на поясе меч, в белом плаще лестка. Перед собой он подталкивал Людку, что держала в руке позолоченный кувшинчик.
Даго сделал два шага к столику и взял с него кожаную ленту Священной Андалы. Он сразу же надел камень себе на голову, и драгоценность засияла сильным блеском.
- Выпей этот мед. Умрешь как королева, - ломающимся от волнения голосом обратился к Зифике Херим. Переполненная ужасом Людка подошла к королеве и подала ей кувшинчик, который та – о, чудо – взяла без какого-либо протеста.
Херим поглядел на свои руки в толстых кожаных рукавицах.
- Я задушил Кира, - тихо произнес он. – В державе нет места для двух повелителей.
- Кир не был выродком! – отчаянно воскликнула Зифика, словно бы в данный момент только это было для нее главным.
- Великан строит великую державу, а карлик, выродок рушит ее и делает беззащитным, - сказал Даго. – Что сделала ты с созданным мною? У тебя имеется лишь Крушвиц да Мазовия, страна как раз по карликовым меркам. Ты впустила в наши границы Карака. Пускай проклята будет текущая в нас кровь выродков, что отбирает у нас разум и разрушает всяческое величие. Зависть, мелочность, страх перед любым величием. Разве именно это должно во веки веков править на этом клочке земли? Выпей то, что было тебе подано, ибо чувствую я, что через мгновение охватит меня гнев, и покатится твоя голова, переполненная карликовыми мыслишками.