— Не строй из себя глухого имбецила, ты все отлично слышал и понял, — огрызнулся он, уже отчаянно жалея, что опрометчиво решил посвятить Эмиля в свои злоключения.
— Да слышал, слышал, но это так прекрасно, что я просто мечтаю услышать еще раз. Ну, Фуркад, не будь букой, порадуй дедушку Эмиля.
Он состроил такое жалобное и умильное лицо, что Мартен против воли сдавленно хмыкнул и сжалился:
— Он вежливо улыбнулся, сказал: «Извини, Мартен, меня друг ждет, поболтаем как-нибудь в другой раз, хорошо?», взял офигевшего друга под ручку и, как ни в чем не бывало, потопал в неизвестном направлении.
— Боже, он великолепен! — вновь заржал норвежец. — Представляю твою физиономию, когда ты остался торчать как дурак один-одинешенек! И это после того, как ты уже явно предвкушал его в кроватке под собой этим вечером.
— Ну, не обязательно именно этим, — пробормотал Мартен себе под нос.
— Что я слышу?! — деланно изумился Эмиль. — Марти, друг мой, ты был готов даже к осаде длиной в несколько дней?
— Ничего я не готов, — обозлился вконец Мартен, — и ничего я не предвкушал. Катись к черту!
— Злишься?! Из-за парня?! Нифига себе… — тихонько присвистнул норвежец. — И чем он тебя так зацепил?
— Меня?! Совсем крыша поехала? Меня никто не цепляет, забыл? — рявкнул он и изо всех сил вонзил палки в снег, срываясь с места и прекращая дальнейшие расспросы.
Эмиль быстро догнал его, но выходить на параллельный курс не спешил, предпочитая безопасно катиться в нескольких метрах позади. Француза это вполне устраивало, можно было спокойно подумать и проанализировать все, что случилось за последнюю неделю. А подумать определенно было над чем.
Тогда, в Эстерсунде, на пьедестале это было что-то странное, то, чему он до сих пор не мог найти объяснения. Он как сейчас помнил первый взгляд русского — нет, не русского, Антона! — который тот обратил на него при награждении. В нем была какая-то удивительная смесь радости, любопытства, несхлынувшего адреналина и … Вызова?! Да, именно вызова, который, возможно, непроизвольно, бросал этот по сути особо не выделяющийся из толпы спортсмен ему — Лидеру и Чемпиону. Кровь прилила к голове, в ушах застучало, и Мартен с удивлением осознал, что он принимает этот вызов. И что, кажется, этот парень сумел в одночасье ему приглянуться. Ему и всем частям его тела.
Конечно, они смотрели друг на друга долю секунды, но это была очень странная и своенравная доля — она всё тянулась и не желала заканчиваться. Мартен оценивающим взглядом бесцеремонно пробежал по телу русского — высокий, отлично сложенный, с довольно приятными чертами лица — и вновь вернулся к глазам, что тянули его магнитом. Серые, веселые, самоуверенные — и совершенно непроницаемые. «А это могло бы быть интересно!» — мелькнуло в мозгу. Робко подала голос неуместная сейчас мыслишка о его дотоле незыблемом правиле про отношения с коллегами. Подала и тут же сконфуженно замолчала, пристыженная заявившим о себе во всю мощь охотничьим инстинктом и, что скрывать, резко вспыхнувшим банальным желанием плоти. Хищник почуял жертву, моментально сделал стойку и взял след.
Мартен радостно улыбнулся в предвкушении и мысленно потер руки, чувствуя, как снова загорается внутри жар погони и ожидания победы. А когда через пару минут властно прижал к себе поднявшегося к нему русского и ощутил, как тот напрягся, окончательно понял, что пришло время менять правила.
Мартен не привык откладывать дело в долгий ящик, механизм охоты был отработан и выверен: жертву следовало сбивать с ног и оглушать немедленно, дабы та не успевала прийти в себя и сдавалась под бурным натиском.
Сойдя с пьедестала и отделавшись от назойливых поздравителей, он быстрым взглядом отыскал Антона, разговаривавшего с партнерами по команде, и решительно направился к нему.
— Поздравляю! — протянул он ему руку. — Отличная гонка! Круто ты прыгнул на подиум из третьего десятка!
Антон удивленно посмотрел на него, и это было вполне понятно. Не говоря уже про то, что он не был фигурой того масштаба, которого Мартен Фуркад поздравлял бы первым, так они вообще не обменялись до сих пор ни единым словом, не здоровались даже. Мартен невпопад осознал этот факт и удивился, как же так получилось, что они словно и не пересекались ни разу, хотя уже много лет выступали бок о бок на одних и тех же трассах.
— Спасибо, ты тоже был великолепен. Как всегда, — произнес тот наконец на неуверенном английском.
Мартен мысленно поморщился: русские всегда славились тем, что не умели свободно говорить по-английски. И чему их только в школе учат?! Вот как прикажете общаться, если Мартен и сам не невесть какой знаток? Впрочем, если все пойдет, как он хочет, — а именно так оно и пойдет! — то много говорить им не придется. Правда, он никогда не слышал даже намеков на то, что кто-то из русских встречался с другим мужчиной, но какое это имеет значение? Все когда-то случается впервые, и это — закон Вселенной, который Мартен рьяно взялся претворять в жизнь.
— Что думаешь насчет отметить, посидим где-нибудь в тихом местечке, выпьем по бокалу легкого вина? Этап окончен, можем мы самую чуточку расслабиться?
Говоря это, он подошел еще ближе, неотрывно глядя в глаза. Он видел, как от только что пережитого триумфа все еще высоко вздымается грудь русского, как тот прерывисто дышит, непроизвольно покусывая губу, и чувствовал, как эмоции, охватившие его на подиуме и не без труда утихомиренные, снова накатывают волной. Мартен заставил себя отвести глаза и подумать о чем-то совершенно нейтральном: не хватало еще только возбудиться на глазах у всех!
Пожалуй, для неискушенного в амурных делах русского это был слишком активный наезд, и следовало бы действовать тоньше, но французу совершенно не хотелось тратить время зря. А кроме того, ему было очень интересно, как тот отреагирует: отшатнется в испуге, обрадуется невиданной чести, замешкается и не найдется, что ответить… В его голове промелькнуло множество вариантов. Кроме правильного.
— Без проблем, — спокойно кивнул Антон.
О как! Мартен аж замер от удивления: он никак не ожидал, что все будет так легко. Фанфары в его голове уже приготовились выводить привычную победную мелодию, когда Антон продолжил:
— Сейчас найдем еще Бирнбахера, Пайффера, Свендсена и Бефа, и всей цветочной шестеркой и пойдем.
«Что?! Какой шестеркой? Какой?!» — чуть не заорал Мартен.
Но деваться было некуда, пришлось согласно кивнуть и договориться о встрече через час в отеле.
Впрочем, его мозг, изначально ориентированный на поиски конструктива в любой ситуации, тут же принялся искать плюсы. Они отыскались быстро, благо лежали на поверхности. Посидят веселой компанией — слава Богу, Эмиль тоже будет! — мило пообщаются. В кругу знакомых лиц и умиротворяющей обстановке Антон расслабится, попривыкнет к нему, и потом его уже можно будет брать голыми руками. Или не руками. Но все равно голыми.
В своем неотразимом обаянии Мартен никогда не сомневался, и оно его действительно еще ни разу не подводило. Он тщательно изучил свой нехитрый походный гардероб, остановив свой выбор на неброских, но довольно плотно сидящих джинсах и черной рубашке, придирчиво осмотрел себя со всех сторон, довольно подмигнул своему отражению и подумал, что Антон даже и не представляет, как ему повезло.
Но в небольшом баре, куда они завалились всей шумной компанией, его планы не спешили реализовываться. Как он ни старался, когда они рассаживались за столиком, все равно оказался очень далеко от Антона. Да и обстановка поначалу умиротворяющей никак не являлась, слишком уж неоднородной была эта компания, практически никогда доселе не собиравшаяся в таком составе.
Впрочем, когда были произнесены первые тосты за победителей, за удачу, за новые гонки, начальная напряженность спала. Завязался общий разговор, более спокойный и раскованный. Мартену, который целый день ничего не ел, не считая завтрака, хватило пары бокалов, чтобы жизнь раскрасилась в яркие цвета. Тяжелым взглядом он ощупывал Антона, сидевшего напротив, изучал его лицо, проходил по груди, рукам, и вновь поднимался к глазам — цвета осеннего неба, всплыло в сознании — и жадно сползал к красиво очерченным пухлым губам. В голове моментально нарисовалась куча вариантов, что можно делать такими губами, от чего в паху предательски запульсировало и захотелось сглотнуть. Самым невинным из вариантов был Антон, стоящий перед ним на коленях, развязно глядящий в глаза и быстро расстегивающий ремень на его джинсах. Видения были такими яркими, что ему пришлось моргнуть и шумно выдохнуть, чтобы их прогнать.