Сегодня очередное двадцатое сентября. Этот день выпадает на субботу. Возле меня бегает команда визажистов. Выгляжу я очень хорошо, несмотря на свои тридцать восемь. Но сегодня особый день и выглядеть я должна великолепно. Когда макияж и причёска сделаны, одна из трёх горничных, работающих в нашем доме, помогает мне надеть шикарное вечернее платье, сшитое на заказ. Под меня. Никого другого в таком наряде не будет.
Кирилл, как всегда, заходит без стука.
— Лена, оставь, пожалуйста, нас с женой наедине. И проследи, чтобы никто не побеспокоил.
— Ещё драгоценности не одеты, — напоминает горничная.
— Я сам, — кивает Кирилл. — У нас ещё есть полчаса.
Горничная выходит, а я поднимаюсь с кресла, чтобы встретить мужа. Мужчину, которому десять лет назад сказала: «Да». Он всё так же красив в свои сорок три. Даже волос не стал седеть. И всё также потрясающе выглядит.
— Какое у меня прекрасное солнышко. Единственное. Неповторимое, — последние слова Кирилл мне шепчет уже в волосы, потому что я буквально влетаю в его объятия.
— Кира, Кирочка, я так тебя люблю, — не могу сдержать собственных эмоций.
— Больше, чем десять лет назад? — улыбается он.
— Больше, — серьёзно отвечаю я. — Намного больше, потому что с каждым годом моя любовь только растёт.
— Моя тоже, — признаётся муж. — С каждым годом появляется новая грань.
Он берёт лежащие в футляре серьги с бриллиантами и вдевает мне в уши. Затем колье, хорошо гармонирующее с платьем, которое сам подарил этим утром. Дальше идут браслет и кольца.
— Я похожа на новогоднюю ёлку?
— Нет, на жену преуспевающего банкира, — смеётся он. — И на очень любимую женщину.
— И счастливую, — добавляю я.
— И желанную, — продолжает Кирилл. — Солнышко, я безумно тебя хочу.
В его глазах плавится золото, и я горю от этого жара. Шурша платьем, сбрасываю с ног туфли и опускаюсь коленями на мягкий ковёр. Подняв руки, расстёгиваю ремень и молнию брюк. Научилась это делать за секунду за годы нашего брака. Возбуждённая твёрдая плоть уже знакомо тычется мне в лицо, выискивая так нравящийся ей ротик. И я не заставляю долго томиться любимую игрушку, беру её в рот, облизывая и посасывая. С каждым движением тяжёлый стержень проникает всё глубже в моё горло, а рука Кирилла всё сильнее давит на мой затылок. Я запрокидываю голову, чтобы легче принять твёрдый член. Дискомфорта почти не ощущаю, опять же, приноровилась за последние годы.
Кирилл стонет, говоря мне какие-то нежности, хотя его движения грубы и хаотичны. Он полностью отдался желанию. Я больше не ласкаю его, сосредоточившись на собственном дыхании. Ещё пара минут и в заднюю стенку горла ударяет обжигающая струя. Я сглатываю и продолжаю ласкать, пока не затихнут последние спазмы испытанного наслаждения. Затем привычно жду, пока муж намочит в воде край полотенца, чтобы приложить к припухшим губам.
— Сколько раз зарекался тебя трогать, — вздыхает супруг. — Опять в газетёнках напишут, что ты увеличила себе губы.
— А наутро они снова бесследно исчезнут, — смеюсь я и долго смотрю в зеркало. — Вроде, всё прошло. Идём, а то в ресторан опоздаем. Некрасиво заставлять сто пятьдесят человек ждать.
— Ещё минуту, — просит Кирилл, вновь обнимая меня. — А девочка не хочет сладенького?
— Девочка потерпит до ночи. А то твоё сладенькое плохо сказывается на моей фигуре.
Мы оба смотрим в широкое окно второго этажа. Где-то внизу смеются наши дети. Максим родился через два года после свадьбы, теперь ему восемь. Ксении всего три. Ну, и учитывая нашу обоюдную любовь к сладенькому, я уверена, что моя фигура округлится ещё раз. Может, через год.
Именно после рождения Максима, мы купили дом в элитном районе Москвы. Конечно, Кириллу стало дольше добираться до работы, но детям лучше расти на свежем воздухе. И не случайно нашими соседями стала семья Савельевых. Хотя за детьми приглядывает нанятая няня, Катерина заглядывает к нам каждый день. Амалия Викторовна, моя всё же состоявшаяся свекровь, как когда-то и сказал Кирилл, отношение ко мне не перенесла на своих внуков. Для неё — они дети её единственного сына. Конечно, на светских приёмах она со мной очень мила и внимательна, да и в нашем доме не позволяет себе откровенной грубости (чтобы не услышал и не увидел обслуживающий персонал), но я навсегда останусь для неё не женой, а гувернанткой её сына. Впрочем, мне самой куда важнее мнение её сына, чем её.
В дверь раздаётся ещё один громкий стук, и голос Алины на весь дом предупреждает:
— Ещё пять минут, и вы опоздаете на время, которое сами и назначили, господа сиятельства. Кирилл, ты же в штанах, так как я собираюсь войти?