Ерх тоже был доволен моей безумной выходке и издавал эманации радости и благоговения от битвы! Ему нравилось то, что я показывал, и в ответ он делился со мной силой!
Да, оказалось, он и такое может — ускорять и без того быстрые движения и меняя собственный вес для более комфортной битвы! Например, когда я замахивался, он становился легче пера. Но стоило мне обрушивать клинок, как он моментально увеличивал свой вес и приносил больше урона.
— Воу! А ты крутой! — хвалил я меч, стараясь повышать его самооценку.
Еще два солдата полегли в бесславной войне против четырех человек. Но это не мои проблемы. Им было приказано убивать невинных, а значит, и жалеть их не стоило.
Еще трое получили три детальке в голову. Мой кровожадный питомец раскрутился у них в черепушках как миксер, и тоже оказался вполне доволен происходящим. Для него это было что-то вроде игры.
Нифига себе игры! Но чем бы дитя не тешилось, пусть только убивает плохих дядь.
Когда же осталось всего четыре солдата, мне уже не нужна была поддержка Болванчика и Лоры. Только замедление времени и все.
Я лениво отбивал пули, пока у них не закончились патроны.
— Ну наконец-то! — выдохнул я. — А то мне казалось, что они у вас бесконечные!
— Пошел ты! — откинув автомат, один из солдат вытащил кинжал. Остальные последовали его примеру. — Сейчас посмотрим, каков ты в ближнем бою!
Я не видел лица за балаклавой, но мне казалось, он сам не понял, что сморозил.
— Мужик… — я даже ненадолго впал в ступор. — Я только что мечом отбивал выстрелы двадцати твоих ребят, и ты хочешь проверить меня в рукопашном бою? Серьезно?
— Да, серьезно, — передразнил он, как маленький ребенок.
Собственно, а что им еще оставалось делать? Умереть в бою, или сбежать. Вариантов больше нет.
Но меня смутило, что остальные солдаты подошли к номеру той парочки. Как я это понял? Эта дура-баба сама открыла дверь, думая, что это полиция или спасатели! Толкнув ее в пышную грудь, солдаты ввалились в ее номер. Все двадцать! И раздались выстрелы!
— А вот это уже плохо! — моментально став серьезным, я забыл о противниках и побежал в номер.
Конечно, четверка попыталась преградить мне дорогу, но с первого удара я обезоружил солдата, выхватив у него кинжал и воткнул ему в голову. Затем с разворота поднырнув под руку, я вогнал клинок в подбородок и провернул. Тут же вытащив нож, я полоснул по шее третьего и, не сбавляя вращения, вонзил лезвие в глаз четвертому. Все это происходило практически на бегу, так что я немного потерял во времени!
Стрельба прекратилась, и у меня на душе стало очень тревожно! Я не успел! Два невинных человека умерли зазря! Если это так, то каждый солдат в том номере не заслуживает быстрой смерти!
— Миша… ты рано злишся, Миша! — кричала Лора.
И вот я выбиваю дверь номера и вижу…
Все вокруг в ошметках тел. Кровь, кишки, оторванные конечности двадцати солдат раскиданы по всей комнате. В центре стоит мужчина в когда-то белом костюме. В руках широкополая шпага, как у французских мушкетеров.
Это тот самый, который был с женщиной? Она тоже цела. Сидела, забившись в угол.
— Дорогая, ты в порядке? — мужчина наклонился и пригладил свои тонкие усики, испачканные в крови. — Прости, ты не должна была этого видеть.
Но спутница не отвечала.
Его лицо казалось смутно знакомым, но из-за крови, не получалось разглядеть. Но эти усики…
— Мужик, как тебя зовут? — выдохнул я, заходя в номер.
— Прошу прощения, молодой человек, — он сделал незаметное движение, и меня чуть не разрубило пополам.
По крайней мере должно было, но рефлексы еще при мне, и я заблокировал удар Ерхом.
— Зря ты это сделал…
— Вот уж не думал… — он повернулся ко мне и впервые посмотрел на меч. — Ерх? Что? Пацан, ты кто такой?
— Кузнецов.
— Кузнецов? — он сделал пару шагов, и из его глаза покатилась одинокая слезинка. — Я Лермонтов. Михаил Юрьевич… Прости, что напал.
Глава 5
Я простой человек
Такого поворота событий я никак не ожидал. Мужчина не выглядел, как многовековой старец. Но он, по крайней мере, куда моложе тех, кого я встречал до этого из отряда царя.
— Кто? Какой, нахрен Лермонтов? — взвизгнула девушка, которая до сих пор не поняла, что ее спасли от неминуемой смерти. — Ты мне врал? Вацлаф? Какой Михаил? Что тут происходит?
И она продолжала лить бессвязный поток слов, пока добрый Лермонтов с милой улыбкой не дал ей легкую пощечину.
— Полегчало? — спросил он.
— Немного, — кивнула звезда эстрады. — Это покушение на меня! Однозначно! Директор театра, из которого я ушла! Это его рук дело!